Судьба

Старший казначей, носивший шляпу в форме обезглавленного туловища, пытался затащить в постель и Цисами, становясь все настойчивей с каждой встречей. Рано или поздно он решил бы силой добиться благосклонности одной из служанок, как нередко делали вельможи.

– Конечно. Давай поменяемся.

Цисами никогда раньше не убивала казначеев. Почему бы не попробовать?

Прозвонил гонг, возвещая пятиминутную готовность. По амфитеатру раскатилось гулкое эхо.

Все, от советников до слуг, бросились по местам. Стражники выровняли ряды и вытянулись в струнку. Таков был распорядок дворцовой жизни. Каждый прекрасно знал, когда всеми силами изображать служебное рвение, а когда можно сделать передышку.

Прозвучал второй гонг, повыше тоном. Минута до начала.

Словно по безмолвному уговору, все заняли свои места и застыли. Время как будто остановилось. Шли мгновения. Наконец на арене показались трое правителей, которые дружелюбно болтали, точно старые друзья. Точнее, как члены семьи. В самом деле, их ветви отходили от одного ствола. Правителей Просвещенных государств объединяло общее прошлое.

Заседание продолжалось до вечера. Цисами час за часом выполняла дурацкие приказы чиновников и советников и с нетерпением ждала перерыва. Как только прозвонил гонг, амфитеатр ожил: советники, запоминатели и слуги заспешили прочь.

Цисами все еще стояла на верхнем балконе и наблюдала за людьми, когда почувствовала терпкий, слегка отдающий женьшенем запах. Она поморщилась, а затем повернулась и поклонилась.

– Казначей Мубаан, я надеялась увидеть вас.

– Какая неожиданная встреча, девушка, – господин Мубаан изобразил удивление, и у него сделался такой вид, словно он страдал от кишечных колик. – Мне со вчерашнего дня не терпится продолжить нашу увлекательную беседу.

Накануне он битый час раздевал Цисами глазами и докучал ей болтовней. Цисами едва удавалось вставить словечко в поток его похвальбы. Она кое-как ускользнула, но Мубаан отыскал ее за работой и пристал опять. Она слышала, как он хвастал друзьям, что воспользовался ей, не заплатив по счету. Слуги довели это до сведения Цисами, заботливо намекая, что в присутствии Мубаана следует быть осторожнее. Впрочем, у Цисами выдались несколько нелегких дней, в течение которых приходилось лавировать между подлинной и мнимой службой. Она не отказалась бы немного сбросить пар. Более того, утром она выяснила, что Мубаан был всего лишь младшим помощником казначея, даже не настоящим чиновником.

Тем не менее она поклонилась, даже ниже необходимого. Мубаан, вероятно, решил, что ему льстят, однако Цисами воспользовалась поклоном, чтобы поискать глазами возможных свидетелей. Никого в пределах видимости не было, кроме стоявшего в дверях стражника. Поймав взгляд Цисами, он кивнул и вышел.

Выпрямившись, она внезапно увидела лицо казначея совсем рядом. От запаха женьшеня ее замутило.

– Я всю ночь о тебе думал, – промурлыкал Мубаан. – Давай…

Цисами решила обойтись без тонкостей. Она с ловкостью бывалой шлюхи сунула руку под многочисленные слои одежды и нашла именно то, что искала. Ухватив одно из яичек большим и указательным пальцами, Цисами слегка нажала.

– Что… – Мубаан охнул и замер.

– Ты меня хорошо слышишь? – спросила Цисами. – Шш… Молчи, младший помощник казначея Мубаан Сой, третий сын мелкого деревенского землевладельца. – Она немного усилила хватку. – Ты перестанешь тянуть свои мерзкие лапы к девушкам из поместья доброго князя Янсо. Понятно тебе? Если нет, то знай, что любой напиток, который ты подносишь к губам, и любой кусочек пищи можно приправить крысиным ядом.

Он согнулся от боли.

– Ты смеешь угрожать…

Цисами сжала пальцы. Сой взвыл и мешком свалился на пол.

– Сука! Я истекаю кровью!

– Я велела тебе молчать. Тронешь еще хоть одну девушку – оторву второе яйцо, ты понял?

Он промолчал, и Цисами пинком сломала ему ребро.

– Понял?

– Да, да, умоляю, пощади! Клянусь! Не бей меня! Я… – Сой скорчился на полу. – Лекаря сюда! Помогите, помогите!

Цисами хотелось врезать ему еще раз, просто забавы ради, но надо было поскорей уносить ноги. Она вышла, разминувшись в дверях со стражником. Цисами скромно опустила глаза и произнесла:

– Господин случайно поранился. Ему нужен лекарь.

Стражник кивнул.

– Сейчас отправлю посыльного в лазарет.

Между стражей и дворцовой прислугой царило полное взаимопонимание. Обе стороны помогали друг другу. Цисами уже дошла до половины коридора, когда до нее донеслось восклицание стражника:

– Во имя мозаики Тяньди, что случилось, господин?

Напасть на вельможу было тяжким преступлением, но Цисами это не беспокоило. Большинство господ не знали слуг в лицо, считая их чем-то вроде мебели. Семейство Мубаана не имело особого влияния, а сам он был младшим сыном. Соя выставили бы на посмешище при дворе, если бы он попросил князя наказать служанку, с которой не сумел справиться. В последнее время вельможи придавали слишком много значения своим мужским органам. Признать увечье было равносильно тому, чтобы объявить себя лишь наполовину мужчиной. А обвинить в этом преступлении служанку значило стать мишенью для нескончаемых насмешек.