Судьба

Перышко коснулось его шеи, заставив вздрогнуть.

То, что делала Бхазани, не имело смысла, а наставница отказывалась что-либо объяснять. С ее уроков Цзянь уходил сконфуженный, раздосадованный и издерганный. Как только он принимал позу, по нему начинали ползать мурашки. Кто бы мог подумать, что стоять спокойно так щекотно?

– Что не так? – жалобно спросил Цзянь. – Куда мне смотреть?

– Статуи не разговаривают и не ерзают. – И кончик пера пощекотал его ухо.

Таким образом Бхазани поддерживала дисциплину и указывала на ошибки. Это оказалось на удивление действенно. Цзянь предпочел бы бамбуковую палку. Слова наставницы как будто через ухо ввинчивались ему в голову.

– Смотри на всё и ни на что, – сказала Тайши, входя в рощу.

На ней был мягкий халат, а в руках она держала чашку горячего чая.

– Чтобы заглянуть внутрь, нужно смотреть вдаль, – согласилась Бхазани. – У нас с твоей наставницей когда-то был один учитель… – Она поправила Цзяню руки, и все три уставились на него, как будто разглядывали картину или скот на ярмарке.

– Он держится лучше, – признала Тайши. – Меньше отвлекается.

– Я все утро бросала ему легкие понуждения, – сказала Бхазани. – Он отозвался только на половину.

– Какие понуждения? – спросил Цзянь. – Я ничего не слышал и не чувствовал.

– Вот именно, – сказала Сонайя. – Побуждения чисто мысленные. Твой разум обостряется и становится сосредоточеннее. Он начинает пропускать шум сквозь себя.

– Правда?

Цзянь даже не заметил, что в его образе мыслей или поведении что-то изменилось. В нем вспыхнула надежда.

– Значит, эти ужасные уроки скоро закончатся?

Он тут же ощутил в голове нечто вроде булавочного укола; тело вздрогнуло, и Цзянь почувствовал сильное желание схватиться за живот. Он пошатнулся и сделал шаг в сторону.

– Впереди еще долгий путь, – со смехом сказала Сонайя. – Побуждения бывают очень привлекательные.

– Так, хватит болтать. Мы тут не флиртовать учимся. Делай то же, что и он. Спокойная Вода. Удерживай стойку Озорной Обезьяны, Висящей на Дереве, пока я не вернусь. – Бхазани повернулась к Тайши. – Есть еще чай?

– Только что заварила, – ответила Тайши. – Цзянь, потом придешь ко мне.

Сонайя встала напротив. Цзянь сделал глубокий вдох, ухватился обеими руками за правую ступню и поднял ее над головой. Сонайя сделала то же самое, но без помощи рук. Она подмигнула, однако без особого самодовольства. Как и ожидалось, упражнения у нее получались гораздо лучше. Неудивительно. Девчонка не собиралась его щадить.

Цзянь вздохнул. По правде говоря, он был рад, что Сонайя частенько тренировалась вместе с ним. Ее присутствие делало уроки чуть более сносными. Он слегка заерзал, пытаясь найти устойчивое положение, замедлил дыхание и сосредоточенно уставился прямо перед собой, то есть на Сонайю. Та лукаво взглянула на него, попеременно поднимая то одну, то другую бровь и мешая юноше сосредоточиться.

Цзянь прикусил губу.

– Перестань.

– Тебе надо укрепить сердцевину, – поддразнила девушка. – Ты неустойчив, как новорожденный ягненок.

Задранная нога дрожала все сильнее.

– Хватит лезть ко мне в голову!

Сонайя выставила свернутый трубочкой язык. У Цзяня это никогда не выходило. Он пытался не раз и пришел к выводу, что у него язык от природы так не гнется. С тех пор Сонайя его дразнила. А еще Цзянь обнаружил, что не умеет свистеть.

– А что такое? Не можешь одновременно стоять и разговаривать? – ухмылка Сонайи стала еще шире.

Она пошевелила пальцами ноги, поднятой на уровень головы. Затем ловко, как танцовщица, потянулась и коснулась сандалией кончика носа Цзяня.

– Перестань меня дергать, – потребовал Цзянь, отчаянно пытаясь держаться прямо. – Я не собираюсь проделывать все это еще раз ради твоего развлечения.

Наказанием за нарушенную стойку был вечерний урок. Продержаться бы еще немного…

Сонайя снова легонько потрогала его большим пальцем, затем попробовала пощекотать под мышкой. Цзянь закрыл глаза и изо всех сил попытался отвлечься… но тщетно.

– У тебя ноги болят, да? – поинтересовалась Сонайя. – У меня болят.

– Все у меня хорошо. Твои нашептывания на меня не действуют.

– Кажется, у тебя москит на икре.

Цзянь почувствовал, как нога зачесалась. Сохранять сосредоточенность стало еще труднее.

– Ничего у тебя не выйдет, ведьма.

Она подула ему в лицо. И Цзяня это доконало. Он почувствовал запах клубники и жженого сахара и потерял равновесие. Отчаянно размахивая руками и виляя бедрами, он пытался устоять, но тщетно. Прежде чем Цзянь успел опрокинуться, Сонайя схватила его за руку.

– Держу!

Он опасно накренился на шесте – только хватка Сонайи и удерживала его от падения в ледяную коричневую воду.

– Спасибо!

– Ты назвал меня ведьмой?

– А?

Сонайя разжала пальцы. Цзянь вскрикнул и плюхнулся на мягкую мокрую землю. Падение смягчила грязь.

– Это была моя последняя чистая рубашка, – со вздохом сказал Цзянь, садясь.