Судьбы иосифлянских пастырей

В январе 1927 г., перед своей смертью, несмотря на тяжелую болезнь, к монахиням пришла схиигумения Иоанновской обители Ангелина. Монахиня Вероника вспоминала: «Незадолго до своей кончины она посетила маленькую общину сестер Иоанновского монастыря, поселившуюся недалеко от церкви и часовни с иконой Божией Матери „Всех скорбящих Радосте“ на Стеклянном заводе. Сестры почувствовали ее присутствие как большой светлый праздник. Если не ошибаюсь, это было в 1927–1928 гг. Она тоже уже жила на частной квартире. Через несколько дней она прислала юродивого нищего Мишу сказать, что ей плохо. А еще через два дня ее не стало»[649]. Вскоре после смерти матушки Ангелины — 26 февраля 1927 г. — Президиум Ленсовета принял постановление о расторжении договора с прежним приходским советом и передаче Скорбященской церкви и часовни обновленцам. Несмотря на сопротивление и протесты верующих, эта акция была проведена. А в октябре 1932 г. по решению Президиума Ленсовета церковь закрыли и 26 ноября 1932 г. снесли. Часовня же, закрытая в апреле 1938 г., уцелела, и в 1991 г. была возвращена верующим. Чудотворный образ спасли прихожане, с конца 1940-х гг. по настоящее время он хранится в Свято-Троицкой церкви «Кулич и Пасха».

Вот как описывает передачу Скорбященского храма обновленцам и изгнание сестер монахиня Вероника: «Сколько чудес, внезапных исцелений от телесных недугов и от слепоты духовной насмотрелась я подле иконы Божией Матери „Всех скорбящих Радосте“! Но недолго длилась эта внешне мирная, полная внутренней брани, жизнь. Гонения на Православную Церковь усилились; наша святыня была отдана живоцерковникам. Узнали мы это накануне и всю ночь провели в молитве подле иконы Царицы Небесной. Утром, во время водосвятного молебна, в часовню вошел взвод красноармейцев. Они потребовали очистить часовню от народа. Богомольцы почти все плакали, прощаясь с иконой. Появились подозрительные штатские личности, члены „красной“ двадцатки. Началась процедура передачи церковного инвентаря обновленцам. В последний раз преклонили мы колена перед иконой Богоматери и ушли, почти не сознавая, что произошло. Мы очень тосковали, потеряв возможность молиться в нашем любимом храме. Большинство богомольцев стало ходить в Лавру»[650].

В Александро-Невскую Лавру в 1927 г. перешла и вся монашеская община. К тому времени в обители уже проживало в отдельной келье несколько сестер Иоанновского монастыря, например, послушница Елена Домнышева. Они перешли в Лавру еще в конце 1923 г., сразу после изгнания из здания на набережной Карповки. Теперь число сестер в Лавре достигло 14 человек, поселились они все вместе в З6-й «квартире» Федоровского корпуса. Возглавляла общину по-прежнему старица Серафима. В 1930 г. она постригла в рясофор будущую монахиню Веронику — Варвару Степановну Враскую-Котляревскую.

У этой сестры была необычная биография. Она родилась 26 ноября 1885 г. в Киеве в семье сенатора и тайного советника. Позднее на допросе в 1932 г. инокиня Варвара скажет: «Произошла я из дворянской великосветской семьи, выросла и воспитывалась в верноподданнической среде, которая являлась преданной Царю и Отечеству». После того, как ее семья переехала в Тифлис, В. С. Враская в 1903 г. окончила там Закавказский девичий институт и поступила на Высшие Бестужевские женские курсы в Петербурге, где проучилась два года. В 1905 г. Варвара Степановна увлеклась актерским искусством и, переехав в Москву, поступила в школу Московского Художественного театра, завершив учебу в начале 1911 г. 31 марта того же года Дирекция императорских театров подписала с ней контракт о зачислении с 1 сентября в русскую драматическую труппу Петербургского Александрийского театра. В нем под сценическим псевдонимом Стахова Варвара Степановна играла 13 лет, а в 1914 г. после начала Первой мировой войны некоторое время также служила (вместе с Л. Д. Блок) сестрой милосердия. Вскоре она стала гражданской женой основателя Пушкинского Дома академика Нестора Александровича Котляревского[651].

В начале 1922 г. скончался горячо любимый отец В. Враской, и это событие стало одной из причин ее обращения к вере. Вскоре она подала заявление о приеме в число вольнослушателей Петроградского Богословского института, сообщая в прилагаемом жизнеописании, что «окончательный перелом в духовной жизни ее произошел во время семимесячной тяжелой болезни отца», а ее духовной руководительницей стала игумения Воскресенской Покровской обители Евфросиния (Арсеньева). В первый раз В. Враскую причастил один из руководителей Александро-Невского братства иеромонах Варлаам (Сацердотский), позднее она написала о нем: «В своих проповедях отец Варлаам напоминал нам Иоанна Крестителя: врожденный аскет и отрешенный от мира инок».