Судьбы иосифлянских пастырей

В воспоминаниях мон. Вероники говорится о богослужениях в Лавре, на которых присутствовали сестры общины: «Ранние обедни обычно совершались в маленькой верхней церкви во имя св. кн. Александра Невского. На стене была огромная фреска, изображавшая святого князя в схиме лежащим в гробу. Служили также и в нижней Благовещенской церкви. Поздние обедни совершались в Духовской церкви или в главном большом соборе. Никольская церковь была вскоре отобрана. Иногда служили в маленькой церкви на Никольском кладбище. Часть богомольцев ходила в церковь, где пел хор братства, а также в церковь, где находилась чудотворная икона Божией Матери Скоропослушницы. За ранними обеднями хором прихожан управлял архимандрит Сергий. Сначала он сердито косился на новых пришельцев и рассматривал их поверх очков. „Что за нашествие иноплеменных…“ — бормотал он себе в бороду. Потом привык и часто беседовал с нами… В Лавре тоже были чудесные великопостные службы. Особенно хорошо пели братия из полунощницы „Се Жених грядет в полунощи“. Сначала едва слышно пел только один клирос, затем откликался другой. Затем опять немного громче первый. Создавалось впечатление, что действительно Жених грядет откуда-то издалека. Вот Он приближается. Вот громче, торжественно грянули оба клироса: Жених здесь, близко, среди нас…»[657]

В конце 1920-х гг. в Лавре спасалось много знаменитых подвижников благочестия. Монахиня Вероника сберегла ценные свидетельства о схиигумене Гурии (Комиссарове), архимандрите Сергии (Бирюкове) и, прежде всего, о старце Серафиме Вырицком: «Мне Бог привел в это время быть келейницей у о. Серафима. Много светлого и много тяжелого переживала я в эти годы. Надо было уметь поговорить со всеми приходящими и очень внимательно следить, чтобы воля и благословение батюшки были переданы в точности. Иногда он принимал очень многих. Под конец уставал так, что валился с ног. Мне было жаль его, и я пыталась уговорить стучавшихся в поздний час в дверь его келлии прийти на другой день, но батюшка строго выговаривал мне за это: „Нельзя: обидятся. Я сам скажу, что и когда надо“. И, еле живой, приказывал допустить к себе пришедших… Иногда в моей жизни случались сильные искушения… Мучительно бывало, тяжело и одиноко. Иду к батюшке, прошу благословения навестить знакомых, чтобы отвлечься. „Это зачем? Помощи от людей ждете? Только один Бог силен помочь. Если хотите, поезжайте к Блаженной Ксении или к окошечку батюшки отца Иоанна. А к людям за утешением идти нечего“». Приезжавший в Лавру в апреле 1928 г. бывший управляющий Петроградской епархией епископ Мануил (Лемешевский) взял послушницу Варвару и еще одну сестру «из-под руководства матушки С(ерафимы)» и передал «под руководство отца Серафима». Владыка еще несколько лет, до арестов 1932 г., переписывался с сестрами, давая им духовные наставления[658].

Пример В. С. Враской-Котляревской был не единичным. Во второй половине 1920-х гг. сразу несколько высокообразованных женщин, представлявших различные слои интеллигенции, обратились к вере и вступили в общины бывших сестер Иоанновского монастыря. Так, с конца 1927 г. входила в общину на территории Лавры Татьяна Николаевна Васильева, до этого работавшая библиотекарем в Совете народного хозяйства и Педагогическом институте и получившая образование в Швейцарии.

Она родилась 25 октября 1886 г. в Петербурге в семье инженера-технолога, в 1905 г. в родном городе окончила с медалью женскую частную гимназию Шаффе, в 1906–1908 гг. училась в Швейцарии и хорошо знала немецкий, французский и английский языки. До 1918 г. Т. Н. Васильева работала конторщицей в Русско-Азиатском банке, затем до 1921 г., как уже говорилось, в Совнархозе, а в 1921–1927 гг. — в Педагогическом институте. На допросе в марте 1932 г. она так говорила о своем пути к принятию монашеского пострига: «…я воспитывалась в интеллигентной семье, семье потомственных почетных граждан, которые выражали всегда верноподданнические чувства монарху, были верными патриотами императорской России, с ее державным укладом. Принадлежу к той семье, к той, вернее, интеллигенции, которая в связи с наступлением гибели веками сложившегося монархического строя потеряла под собой почву и встала на путь идеологических исканий. Излишне отрицать то, что насаждение советского строя в России подействовало на меня угнетающе»[659].

Постриг сестру Татьяну в мантию с именем Сергия в Николо-Феодоровской церкви Лавры архимандрит Алексий (Терешихин). После ареста 22 августа 1930 г. матушки Серафимы (Голубевой) именно монахиня Сергия возглавила общину.