Судьбы иосифлянских пастырей

По свидетельству инокини Варвары, еп. Мануил так сказал ей о своих переживаниях: «Страшно все это и, главное, совсем не вовремя. Теперь как никогда надо бы нам всем сплотиться. Жаль мне их. Все это мои лучшие друзья. Но не могу я идти с ними против моей совести». 30 апреля, вновь зайдя к старцу Серафиму, епископ благословил сестру Варвару и мон. Иоанну посещать «Сергиевские» церкви и причащаться в Лавре, а на поступки, в которых они сами не могли разобраться, испрашивать благословения у отца Серафима. На вопрос сестры Варвары: «Владыко, Вы отдаете нас под руководство отца Серафима?» — еп. Мануил ответил: «Не совсем. Можете писать мне. Спрашивайте батюшку Серафима. С полным послушанием в наше время очень трудно, хотя оно и полезно и нужно в духовной жизни»[661]. В тот же день вечером в бывших митрополичьих покоях Лавры состоялась встреча еп. Мануила с иосифлянами, на которую пришли около 200 человек. Беседа продолжалась более двух часов, но спорящие стороны так и не пришли к согласию.

Как уже говорилось, в 1930 г. начались репрессии. Первой из сестер, еще 4 февраля 1930 г., была арестована послушница Елена Домнышева. Она прислуживала в соборе Воскресения Христова и с 1928 г. состояла членом приходского совета лаврской церкви Тихвинской иконы Божией Матери. Арестованная по делу архиепископа Гдовского Димитрия (Любимова) и других иосифлян и обвиненная в контрреволюционной деятельности сестра Елена была приговорена 5 августа 1930 г. к 5 годам лагерей, а 19 сентября отправлена в страшный Соловецкий лагерь особого назначения.

22 августа 1930 г. агенты О ГПУ провели обыск в комнате общины и арестовали трех сестер, у которых нашли мелкую серебряную разменную монету. Ее хранение якобы «подрывало систему денежного обращения в СССР». Монахини продавали свечи в соборе Воскресения Христова и небольшую часть вырученных денег хранили для приобретения продуктов и промышленных товаров. Арестованы были инокиня Анастасия Кузнецова, послушница Екатерина Суворова и монахиня Серафима (Голубева), у которых нашли соответственно 391, 28 и 10 рублей серебром. Мать Серафима как раз перед арестом возвратилась из поездки к ссыльному митрополиту Иосифу (Петровых), благословившему ее на пострижение в схиму.

Основной причиной ареста было участие сестер в иосифлянском движении. Но об этом из трех задержанных допрашивали только мои. Серафиму. 25 августа 1930 г., согласно протоколу допроса, она бесстрашно заявила следователю: «К иосифлянскому течению я примкнула вполне сознательно с момента выпуска митрополитом Сергием Декларации, которая, на наш взгляд, является антихристианской, предающей Церковь в руки безбожников. Мы, иосифляне, никак не можем согласиться с тем пунктом Декларации, где говорится, что радости советской власти — наши радости. Когда советская власть закрывает церкви, невинно наказывает духовенство — это радости только советской власти, а для нас это горести, как же мы можем радоваться, когда нас всюду притесняют.

К Иосифу в Устюжну я ездила один раз. С поручением от духовенства относительно епископа Сергия, о котором были возведены обвинения, что он вступил в сношения с ГПУ, ездила не я, а наш председатель церковной двадцатки Березовская. В письме были изложены доводы в защиту Сергия Дружинина, а затем в этом же письме были рапорты о награждениях духовенства. В ответ на письмо Иосиф высказался в защиту Сергия Дружинина. Березовская с этим письмом ездила в начале июля этого года. Я же ездила к Иосифу за тем, чтоб попросить благословения на пострижение в схиму. Иосиф меня благословил, но пострижение я не успела принять, так как была арестована»[662].

30 августа было подписано постановление о привлечении монахини Серафимы в качестве обвиняемой, так как она якобы «достаточно изобличается в том, что занималась скоплением и сохранением мелкой разменной монеты серебром». При этом были полностью проигнорированы показания матушки, что найденная у нее небольшая сумма (всего 10 руб.) предназначалась на личные нужды — покупку «дефицитных продуктов», ведь монахине приходилось заботиться и о проживавшем с ней душевнобольном сыне Сергее. В принятом 7 декабря обвинительном заключении «преступления» матушки уже были сформулированы в политической плоскости.

Она обвинялась в том, что вела «антисоветскую деятельность, примыкая к иосифлянскому реакционному течению и, имея в подчинении 12 монахинь, систематически занималась задержанием серебряной советской монеты». Всех трех сестер Тройка Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе приговорила 11 декабря 1930 г. к 5 годам ссылки в Северный край с конфискацией серебряных монет. Они были высланы в с. Кубенск Вологодского округа[663].