Судьбы иосифлянских пастырей

Наибольшее внимание следствия привлекла старшая монахиня общины Сергия (Васильева). Она вела дела с ЖАКТом, переписывала духовную литературу, отправляла сосланным сестрам посылки и т. д. Мон. Сергия не скрывала своих убеждений и рассказала о жизни общины: «…при наступлении существующих порядков, определяемых преимуществом большинства над меньшинством, я первое время держалась кое-как в той окружающей среде, с которой приходилось иметь дело на службе в советских учреждениях, но между тем и вместе с этим постепенно нарастала неприязнь к этой новой и чуждой для меня среде, вследствие чего я стала искать выхода, но выхода в превалирующей советской общественности не нашла. Приспосабливаться к ней — не в моем характере, и поэтому оказалось единственно для меня возможным приблизиться к церковной жизни. Перестала вовсе служить в советских органах. Летом в 1930 году приняла монашество… До пострижения в монашество и в особенности после того, как я стала монахиней, я являлась последовательницей антисергиевского церковного течения, всецело приняла ту платформу, которая проводилась и проводится иосифлянской церковной организацией. Когда еще не было это наше течение разгромлено, я посещала церковь „Воскресения на Крови“, где был еще не утрачен дореволюционный церковный уклад. После же разгрома я осталась верной иосифлянству и примыкала к тем людям, которые группировались вокруг священника Сергия Иосифовича Батышева.

В Александро-Невской Лавре, в общежитии монахинь, проживала около пяти лет. Общежитие наше в своем роде в миниатюре является монастырем. Жили сообща, всего нас тринадцать человек.

1. Имели общую кассу, которой заведовали те, кто пограмотнее (я и другие).

2. Производились общие закупки необходимых в жизненном обиходе предметов, которыми ведала по преимуществу кто-либо из нас одна (Загорельская и др.).

3. Общежитейские дела устраивала тоже одна из нас монахинь (именно я).

4. Сообща устраивали утренние и вечерние молитвы, а общее идейное и нравственное руководство лежало на свящ. Сергии Иосифовиче Батышеве (к нему ездили, и он к нам приезжал).

5. Читали только жития святых и вообще книги из Священного Писания. Кроме того, пользовались (доставали и размножали путем переписки и проч.) различные сочинения из обновленной духовной гимнологии (акафисты, икосы, тропари, гимны и т. п.), которые диссонировали советским порядком…

6. Советских печатных материалов (журналов, газет и т. п.) мы не читали»[668].

Следует также упомянуть, что в графе анкеты «партийность и политические убеждения» мои. Сергия написала: «Беспартийная, политику сов. власти считаю для себя неприемлемой». При аресте ее обвинили в систематическом ведении контрреволюционной агитации и распространении литературы церковно-монархического характера.

Следствие по монашескому делу оказалось недолгим. Уже 19 марта было сфабриковано обвинительное заключение на 52 человека (в том числе 11 сестер лаврской общины), в котором говорилось: «В 1931–32 гг. ПП ОГПУ в ЛВО стало известно, что в Александро-Невской Лавре, б. Новодевичьем монастыре и б. Киевском подворье сосредотачиваются контрреволюционные элементы, ведущие систематическую контрреволюционную агитацию, а также изготавливающие и распространяющие церковно-монашеские сочинения в виде гимнов, стихов и акафистов. С целью ликвидации упомянутых контрреволюционных очагов были произведены обыски, арестовано и привлечено к ответственности 50 человек. При обысках были обнаружены церковно-монашеские сочинения (стихи, гимны, акафисты) и пишущая машинка, на которой печатались все эти антисоветские произведения. В процессе следствия показаниями всех обвиняемых установлено, что привлеченные к ответственности лица вели агитацию против советской власти и коллективизации сельского хозяйства, стремясь к подрыву и свержению советской власти. Устраивали паломничества на могилы „блаженного Матвея“ и „молчальника Патермуфия“ (Александро-Невская лавра), превращая эти паломничества в антисоветские демонстрации…»[669]

По существу, власти считали уже само существование «нелегальных» монашеских общин, устройство «нелегальных» богослужений, паломничество, распространение церковной литературы и материальную помощь ссыльному духовенству опасной антисоветской деятельностью. 22 марта 1932 г. Коллегия ОГПУ вынесла приговор. Освободили лишь Анастасию Тараканову, остальных сестер отправили на 3 года в ссылку в Среднюю Азию, а В. С. Враскую-Котляревскую и монахиню Сергию — на 3 года в лагерь. Одна из сестер лаврской общины — монахиня Евтропия (Петрова) — одновременно проходила по другому делу — общины сестер, оставшихся в здании Иоанновского монастыря. Она проживала в Лавре с 1928 г., работала уборщицей в церкви и ездила в родную деревню Поречье Гдовского района Ленинградской области «проповедовать слово Божие». Мон. Евтропию приговорили к 3 годам ссылки в Среднюю Азию[670].