Судьбы передвижников

В поисках интересных типажей и сцен молодые художники добрались в то лето до Мытищ, и тут внимание Перова привлекла колоритная фигура священнослужителя, в тени деревьев попивающего чай из блюдечка. Его ленивое равнодушное довольство обожгло взор Василия Григорьевича и так взбудоражило его художественное воображение, что рядом с дородным служителем культа оно сразу представило полную ему противоположность – тощего слепца-инвалида с юным оборванцем-поводырём. Так родился сюжет очередной картины Перова, душу и ум которого социальная несправедливость возмущала беспредельно.

Тема далеко не богоугодной жизни очень многих церковников не отпускала живописца, и спустя несколько лет после создания «Чаепития в Мытищах» он взялся за большое полотно на ту же тему. Над «Монастырской трапезой» Василий Григорьевич работал около года, но картина тогда осталась незаконченной. Лет через десять художник вернётся к ней, хотя степень критического авторского настроя не оставляла надежд увидеть это произведение на одной из тогдашних выставок…

Осенью 1862 года женившись на Елене Шейнс, Перов в конце года отправился вместе с ней в Европу. Василий Григорьевич покидал Россию уже довольно известным художником, вполне определившимся со своей неравнодушной позицией в искусстве. Посетив Берлин и Дрезден, познакомившись с творчеством современников и старых мастеров, Перовы взяли курс на Париж, где рассчитывали задержаться. Сняв мастерскую, предвкушая большие для себя творческие открытия, русский художник всматривается в лица и жизнь парижан в надежде создать что-то значительное, многофигурное, проникнутое национальным духом, но, несмотря на наблюдательность, множество натурных зарисовок и очевидную симпатию к французам, в Париже у Перова бесспорные профессиональные удачи случаются нечасто. Большинство его тогдашних произведений отмечено тщательностью исполнения описательного характера, с заметно отстающей психологической наполненностью. Вот только изображение маленького савояра, вздремнувшего на каменной ступеньке, трогает искренним сочувствием художника к бесприютной доле мальчика-бродяги.

Было бы ошибкой утверждать, что заграничные труды ничего Перову не дали, ведь опыт, особенно приобретённый в непривычной среде, всегда способствует росту мастерства живописца. Вот и у Перова живописная строгость заметно смягчилась сентиментальным настроением, несколько оживился цвет. Василий Григорьевич это хорошо понимает, соглашается, что за время пребывания за границей «он постоянным изучением успел уже разработать техническую сторону живописи», но художник всё более скучает по родине и уже в июле 1864 года просит Академию художеств о возвращении домой раньше срока. Свою просьбу он объясняет так: «…живя за границею почти два года и несмотря на всё моё желание, я не мог исполнить ни одной картины, которая бы была удовлетворительна; незнание характера и нравственной жизни народа делают невозможным довести до конца ни одной из моих работ… Посвятить же себя на изучение страны чужой несколько лет я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как в городской, так и сельской жизни нашего отечества». Доводы Перова, видимо, показались убедительными, во всяком случае, финансовое содержание художника, не пробывшего за границей и двух лет, было сохранено, с тем чтобы он имел возможность продолжить своё совершенствование на российском материале.

Ко времени возвращения Василия Григорьевича на родину в стенах академии свершился известный «Бунт четырнадцати» и в Петербурге была образована Артель художников. В художественном пространстве подул ветер перемен. Живопись вслед за литературой потянулась к реальной жизни. Вернувшись из Европы, Перов поселился с семьёй в Москве, в доме дядюшки своей жены. Он так истосковался по близким и понятным ему типажам, что работоспособность этого трудолюбивого человека стала поистине удивительной. Под кистью Василия Григорьевича одна за другой рождаются картины «Проводы покойника», «Очередная у бассейна», «Гитарист-бобыль», «Чистый понедельник», «Приезд гувернантки в купеческий дом», «Тройка», «Утопленница», «Учитель рисования». Эскизы с композиционным решением будущих картин Перов любил показывать друзьям с просьбой рассказать, какой сюжет им видится в представленной картинке. Так художник проверял ясность своего живописного языка, преследуя цель приблизить своё творчество по степени выразительности к литературному произведению. И художнику это удавалось. По словам Михаила Васильевича Нестерова, «бытовое» в картинах Перова представляло собой оболочку «…“внутренней” драмы, кроющейся в недрах, в глубинах изображаемого им “быта”».