Сухопутная улитка

− А что? И такие вещи с Соней проделывала? – следак реально не обиделся, не среагировал. И Марина вдруг действительно припомнила, как в старой школе портфель одной девочки, толстой, пыхтящей, тихой, другие девчонки засунули в унитаз…

− Нет, нет!

− Что «нет-нет»? «Нет, не полоскала» или «нет, полоскала»?

− Да на улице вымокла. Зонт дома оставила. После школы сразу на тренировку бегу, боюсь опоздать, − затараторила Марина и вдруг со злостью, с ненавистью посмотрела в эти спокойные серые чуть насмешливые глаза и сказала: − Меня ж не возят на тачке, как некоторых. Мы бедные, мы нищета. У меня даже интернета нет и мобильника.

Глаза оперативника всё так же светились недобрым огоньком: мол, знаем, вас прибедняющихся, когда выгодно, все прибедняются.

Марина это поняла, совсем скуксилась. Боевой настрой улетучился, запал иссяк будто и не было его. На неё напало какое-то безразличие. Она сидела на стуле, рядом у стены стояли ещё стулья. По стенам были развешаны вымпелы, это был кабинет директора спортшколы. Марина как-то отрешённо, со стороны смотрела как входят Варя и Елена Валерьевна, как испуганно, втянув голову в плечи, как будто собралась залезть в привычный домик, вошла Соня и как, позже всех, опустив глаза, вошла Сонина мама, в немодной куртке, в отстойных джинсах. Марина запомнила мамины слова на разбирательстве: «Подумаешь: маленький синячок». Все спорили, все что-то говорили, следователь писал. Очень долго говорила Варя. Испуганно, с жалобным и виноватым таким видом: я же правду говорю. И она её, Марину, валила по полной. Но и Марина тогда в ответ стала рассказывать, как именно Варя мазала Соню. Варя расплакалась, начала рассказывать, что это всё Настя и Марина, что она не помнит кто, что они сдружились под конец «смены», а её бросили, и она с Соней стала дружить, а измазать Соню «девчата заставили», она-то не хотела.

− Ага, − сказала Марина. – Особенно, когда из лифта её вытолкнула.

Варя покраснела и замолчала.

− С Насти желательно показания, − сказал следователь.

− Ой, не надо, − попросила Елена Валерьевна. − Достаточно Вари. Не надо Настю впутывать. Она в другой комнате жила, просто в последние дни к девчонкам заходить стала. И так столько времени. У меня сейчас старшие девочки. Первенство Москвы в ноябре открывается, нам готовиться надо. Проиграем финал, финансирование срежут, я категории лишусь.

− Спасибо вам, − стал зачем-то благодарить следователя директор спортшколы, − спасибо, что не пришлось в отделение ехать как порядком заведено.

− Уж пошёл вам на встречу. Всё-таки гандбольных спортшкол в городе мало.

− Одна. Да и ту закрыть грозятся, − грустно усмехнулся директор спортшколы и с ненавистью уничтожающе посмотрел на Марину. Марина почувствовала себя под этим взглядом червяком. Не хватало только заклинания и взмаха волшебной палочки…

Глава девятнадцатая. Юлька. Потом папа

На учёт её поставили. Сообщили в гимназию. Марину вызвала директор, приказала уходить:

− Возвращайся в старую школу. Здесь уголовникам не место.

Марина отказалась: с таким трудом поступила, а теперь уходить. Директор сказала, что школа получила выговор: в медкабинете «Паспорт здоровья ребёнка Марины Любушкиной» не вёлся. Паспорта здоровья других школьников тоже не велись. Но Марина ответила, что это вообще не её проблемы, эти паспорта здоровья.

− Как же не твои? – съязвила директор. – У тебя же селезёнки нет.

Ну нет и нет – Марина не стала это вслух произносить, скромно потупила глазки, вперила взгляд в пол, в новый паркет.

Бабушка часа три инструктировала, как себя вести у директора. Бабушка рассказывала о конфликтах в своей жизни, на заводе, где она работала начальником отдела кадров.

− Ты не бойся, главное – не пугайся. Чего только в жизни не случается. Ну и будут осуждать, пальцем тыкать. Потыкают и перестанут. У людей короткая память, посплетничают, поболтают, обмусолят и забудут. Мариночка! Да я просто уверена, многие ещё больше уважать тебя начнут.

− Только не в нашей гимназии, бабушк.

− Дорога моя, все организации одинаковые.

− Нет.

− Люди одинаковы.

− Нет.

− Вот увидишь. Все уважают силу. Побаиваются. И даже не вздумай согласиться на «забрать документы» − они не имеют право. Пусть тебя лучше воспитывают. Они государственное учреждение, педагогическое.

− Вы не имеете права! – Марина так и заявила директору. Что ей этот кабинет, после позора в кабинете директора спортшколы.

Директор взъелась, стала Марине угрожать, но Марина наотрез отказалось уйти.

− Хорошо же, − прошипела директор, холёная старуха с лицом сорокалетней ухоженной женщины – слух ходил, что директор делала «пластику» по многу раз на все части тела. Ходила она еле-еле, по-старушечьи передвигая ноги, на походку пластическую операцию, ведь, не сделаешь. – Хорошо же. Ты сама из школы сбежишь. Я устрою тебе весёлую жизнь.