Сумеречный Сад

Слова повисают в воздухе над затихшей толпой.

Неподалеку от меня кивают, улыбаясь. Как будто она сказала то, что у всех на уме, что они бы сказали, если бы сами были в центре у Древа.

– Помня об этом, сейчас в группах мы скажем друг другу пару вдохновляющих слов: каждый будет говорить с человеком по левую сторону.

Она взмахивает рукой.

– Начали!

Глава 17

Эмили: Кто-нибудь осознает жизнь, пока живет ее… каждую, каждую минуту?

Режиссер: Нет. Святые и поэты, может быть… они что-то знают.

Из «Наш городок», Торнтон Уайлдер

Несмотря на безопасность нашего бамбукового алькова, у меня пересыхает горло. Что я могу сказать людям, о которых ничего не знаю?

Сэм смотрит на меня и улавливает мою панику.

– Я начну.

Я облегченно выдыхаю.

Хотя он тоже меня не знает. Что он может сказать?

Но Сэм поворачивается к Ч.

– Ваши произведения на меня очень повлияли. – Он улыбается застенчиво, слегка склонив голову. – В ваших книгах встречалось достаточно привидений и зловещих кладбищ, чтобы заинтересовать меня в детстве. Будучи подростком, я встречал на страницах те же чувства и испытания, что и в жизни, и все… надежды, связанные с взрослением.

Они обмениваются взглядами, будто С. сказал какой-то пароль.

Ч., кажется, старается не заплакать.

– И, конечно, со временем я понял вашу любовь к обездоленным и униженным, видя неравенство, что вы осветили в своем творчестве. – Каждый аргумент он сопровождает выразительными жестами. – Я всего лишь один человек, но ваше творчество принесло мне радость, подарило смелость, помогло стать лучше.

Ч. хватает Сэма за руку и отвешивает небольшой поклон.

– Вы утешили меня. Человек, облегчающий страдания других, не может быть бесполезен.

И – клик.

На этих словах лицо мужчины в моей голове превращается в обрамленный портрет под старину в секции «БРИТАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», а эти слова выписаны на паспарту.

Привет, Чарльз Диккенс.

Ч. отпускает Сэма, но в этот же момент я тянусь к нему, хватая за свободную руку, прежде чем меня снова одолеет сомнение.

– Я так рада встретить вас. – Слова льются рекой, но мне все равно. – «Большие надежды», «Повесть о двух городах», «Рождественская песнь», «Оливер Твист», «Дэвид Копперфильд»… – я не могу остановиться, все эти книги в какой-то момент жизни были моими любимыми. – Вы… Я люблю ваши книги.

К моему удивлению, он притягивает меня в объятия.

Борода колет мне щеку, я закрываю глаза, чтобы не заплакать. Он пахнет чернилами и старой бумагой, как и должно писателю.

– Благодарю, дорогая, – шепчет он, прежде чем отпустить меня. – Кажется, настала моя очередь говорить с вами.

Быть этого не может.

– Мы только встретились, поэтому мне не помешает…

– Она тоже рассказчик, – подсказывает Сэм, глядя на меня.

– Ах, чудесно! С удовольствием прочитаю вашу историю! – Диккенс хлопает в ладоши, затем прижимает пальцы к губам и склоняет голову, рассматривая меня. – Но пока позвольте мне кое-что сказать.

Он щурится, будто пытаясь прочитать мои секреты.

Я смотрю под ноги, изучаю траву. Не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным врать мне, просто потому что мы оказались партнерами по разговору.

– Да, вижу. Все так, не правда ли?

Я поднимаю взгляд на него. Что он увидел?

– Подозреваю, что вы еще в самом начале пути. Не уверены… Может, даже… отказываетесь от своего дара?

Он ждет – кажется, какого-то сигнала от меня.

Я киваю, не зная точно, что подтверждаю.

– Я думаю… – Его голос становится задумчивым, даже любопытным. – Вы чувствуете его, но отвергаете. Возможно, чтобы сосредоточиться на выживании. Мы часто думаем, что должны поступить так. Или может… вы поверили, что счастье для вас лежит в довольствии малым.

Холодный ветерок перебирает мне волосы, я вот-вот расплачусь. Странное место этот Сад.

Диккенс берет меня за руку и накрывает мою ладонь второй рукой.

– Боюсь, что Божья искра похоронена в тебе под ранами, девочка моя. Голоса из прошлого посеяли сомнение в поиске чего-то большего… поэтому ты усвоила практичность, и… омертвела.

Он писатель или психиатр?

Я прочищаю горло под наплывом чувств и отворачиваюсь.

– Ох, что же я наделал? – Он наклоняется ко мне. – Мы собрались здесь, чтобы друг друга подбодрить, а я вас расстроил.

– Нет. – Я смотрю на него. – Нет, я ценю ваши слова. Мне надо будет подумать.

– Не размышляй слишком долго, девочка моя. Опасно отвергать свой дар.

Где-то я это уже слышала.

Но пришла моя очередь сказать что-то Сэму, хотя это и кажется невозможным.

Я улыбаюсь Диккенсу, убираю руку из его теплого объятия, и поворачиваюсь к скульптору.

Он рассматривает траву.

Знакомое чувство.

Я вспоминаю его слова о скульптурах.

«Они говорят… Узри нас»

– Моя очередь, – я говорю радостным тоном, привлекая к себе внимание.

– Ты не обязана…

– Чушь. Если Ч. может приободрить меня, хотя мы встретились только что, я тоже так могу.