Сумерки всеобуча. Школа для всех и ни для кого

Но Манштейн был не совсем прав, и мероприятия Петра он недооценил. Среди них было два, оставивших «плод мног». Потерпев неудачу с попытками заставить епископов поддерживать цифирные школы, Петр в конце жизни поставил перед ними другую задачу: создать при дворе каждого архиерея духовное училище. И за это дело церковь взялась ревностно: система, создание которой началось в 1721–1722 гг., оказалась удивительно живучей и эффективной. А между тем исполнители были те же. В чем причина? Духовная школа была согласована с потребностями самого образованного сословия тогдашней России и опиралась на его же ресурсы. Что касается Императорской Академии Наук, то кто только над ней не смеялся – начиная от Манштейна и кончая Сперанским. А между тем вполне справедлива мысль Г. П. Федотова – образование идет сверху вниз, и начинать нужно было именно с Академии. Она создает и распространяет вокруг себя вкус к образованности и даруемым ею нематериальным благам (материальные и так найдут своих ценителей, но, к сожалению, эти ценители – среди коих нынешние российские власти – пониманием, как именно живет и развивается академическая среда и при каких условиях осуществляется прирост знаний и образованности, не обладает, а потому в погоне за практической пользой они разрушают образовательную атмосферу, в конечном итоге подрывая возможность и каких бы то ни было прагматических результатов).

Отметим одну закономерность образовательной политики этих лет. Как мы уже говорили, слишком опережать или идти слишком в стороне от потребностей общества нельзя. Но правительство – в точном соответствии с пушкинскими словами, приведенными в эпиграфе к этой статье – вводит «пилотный проект», за которым затем следует создание массовой системы. Первым созрело к образованию духовенство. Оно получает в 80-х гг. XVII в. Академию, а затем в начале 20-х гг. XVIII в. – систему семинарий. Попытка создать общеобразовательное учебное заведение не удается; точно так же не удается вначале массовая дворянская школа. Но в начале 30-х гг. создан и успешно работает Кадетский корпус, и постепенно вокруг него формируется система военных (т. е. корпоративно-дворянских) учебных заведений. Последней приходит очередь общего образования: два удачных пилотных проекта в Москве и в Казани в середине XVIII столетия дают возможность в 80-х гг. создать систему начального, а в первые годы следующего столетия – и среднего образования в Империи.

То, что общеобразовательная модель отстает от прочих и сначала далеко не равномощна им, – не случайность. Это особенность образовательных потребностей именно русского общества, которому в большей степени, нежели Европе, противопоказан единый тип школы. Впоследствии министр И. Д. Делянов жаловался Императору Николаю II, что из всех ведомств только Государственный контроль не имеет собственных школ. Министру, конечно, было неудобно, что преподаватели, уволенные им за неблагонадежность, тут же находят себе работу в школах, ему не подчиненных; однако же – повторим – общество имело привилегию выбирать для своих детей учебные заведения, соответствующие их склонностям, не насилуя будущих армейских офицеров древними языками, а студентов-филологов – ружейными экзерцициями.

Нельзя упускать из поля зрения еще одно обстоятельство. Два литературных произведения XVIII столетия, которые сохранили актуальность и читаются до нынешнего дня, – «Бригадир» и «Недоросль» Д. И. Фонвизина – посвящены именно проблемам воспитания (первая комедия – заграничного, вторая – домашнего). Позиция, сформулированная Фонвизиным, менее всего оригинальна: и то и другое казалось властям (а вслед за ними – и педагогам-практикам, и писателям) подозрительным. Это единодушие поражает; больше оно уже не повторится никогда; но, сколько бы ни писали сатирики о французских колодниках, вырвавшихся из Бастилии или бежавших с галер в Россию; сколько бы ни произносили речей и ни писали статей наставники всех уровней, сколько бы административных кнутов, а наипаче пряников ни придумывала власть, иностранец любого ранга мог найти в России семейство, заинтересованное в его педагогических услугах и готовое их оплачивать. На историю домашнего образования в России оказывает громадное влияние французская революция; она столкнула с насиженных мест громадное количество высокообразованных людей (в первую очередь «аббатов», бывших в том числе и ректорами духовных учебных заведений во Франции). Поколение лакеев и парикмахеров было вытеснено в глухую провинцию; состоятельные дворянские семьи могли найти весьма образованных и добросовестных людей, чьи ученики гарантированно оказывались в элите русской образованности. К числу питомцев выдающихся иностранцев относятся, напр., будущий министр просвещения С. С. Уваров и знаменитый славянофил, один из самых блестящих умов России Ю. Ф. Самарин.