«Существованья ткань сквозная…»: переписка с Евгенией Пастернак, дополненная письмами к Евгению Борисовичу Пастернаку и его воспоминаниями

О нашем лете у Шервинских Елизавета Михайловна писала бабушке и дедушке в Берлин:

“Я воспитываю девочек Шервинского и сказала, что согласна с ними ехать в имение на лето, если они возьмут Женю на пансион, и вот мы с ним у них жили с 25-го мая. Все там его очень полюбили и ласкали. Проф. Шервинскому 87 л. Женя ему читал газеты, вечерами играли в домино, купался, косил, работал в огороде и т. д. Был полезен и всем приятен. Какая была бы вам радость с ним повидаться, чуткий и умный, разумный мальчик. Много раз брался вам писать, но ревел над бумагой и бросал, не о погоде же мне им писать, мне хотелось прижаться к ним и молчать; бабушку огорчать не могу, а дедушка, не зная моей жизни, может подумать, что слабовольная баба.

О беременности жены Б. Л. Женичка не знает, так как для него это будет очень горько. Да, бедный Б. Л., мне думается, что он попал в тяжелое семейное положение. Я его горячо люблю. Я уверена, что Ев. В. его забыть не может, так как несколько раз имела возможность устроить свою жизнь. Врачи приписывают ее здоровье к ненормальной ее жизни. Уезжая в Крым, просила вам передать, что «ни вам, ни Жоне» писать не может не потому что вообще писем писать не умеет, – а тяжело. Простите за каракули – и карандаш, очень мешает болезнь[304]”.

Там я впервые присутствовал и даже принимал участие в настоящей церковной свадьбе. Поэт и прекрасный фотограф Лев Владимирович Горнунг женился на Анастасии Васильевне ПетровоСоловово[305]. Во время процессии я нес конец шлейфа невесты. Венчание происходило в удивительной пестрой баженовской церкви села Черкизова на берегу Москве-реки.

К Елизавете Михайловне в гости приезжал Ипполит Васильевич. Мы снова отправлялись с ним в далекие прогулки за грибами – в еловом лесу рядом с деревней Черкизово были великолепные рыжики.

“Много рисую, гуляю, ем и сплю, – писал я бабушке и дедушке, – но все-таки скучно и одиноко, так как Е. М. целый день с двумя девочками 6,5 и 3-х лет внучками проф. Шервинского”.

Помню, как приезжал нас навестить папочка. Сергей Васильевич Шервинский устроил по этому поводу роскошный обед, после которого мы с папой долго гуляли по берегу вдоль Москва-реки. Нам надо было так много рассказать друг другу. Но он побоялся сказать мне, что у него скоро будет ребенок, мой братик или сестричка. Я не знал, что некоторое время назад он приходил к маме и делился своими сомнениями, следует ли ему в таком преклонном возрасте вновь становиться отцом. И хотя эта новость больно ранила мамино самолюбие, ей было в то же время приятно, что с этими сомнениями он пришел именно к ней.

По приезде в Москву мы узнали о самоубийстве Паоло Яшвили и аресте Тициана Табидзе. В конце октября был арестован Борис Пильняк. Одна за другой пустели квартиры в нашем доме: Катаевых, Герасимовых, Большаковых, Беспаловых, Марченко и других.

Папа переезжал в новую квартиру в Лаврушинском переулке. В ночь под Новый 1938 год у него родился сын Лёнечка, которого назвали в честь дедушки.

На школьные каникулы он предложил мне с мамочкой поехать в Переделкино. У них в большом пустом доме жил Дмитрий Владимирович Лясковский, дальний родственник Нейгаузов со стороны Блуменфельдов.

Писательский поселок еще строился. По две стороны вымощенного булыжником шоссе от станции к воротам детского туберкулезного санатория в бывшем Самаринском имении были поставлены красивые двухэтажные дачи за штакетными заборами. В сторону вели проселочные дороги, по которым подвозили строевой лес. Строили просторно, с размахом. Большинство домов были спроектировани по общему плану, без участия будущих обитателей. Выбор был достаточно широк. Кроме того, можно было заказать дом по своему проекту. Так поступили Е. Пермяк, В. Инбер, И. Сельвинский и еще кое-кто. В распределении дач принимал участие Горький. Отцу была отведена одна из первых, построенных в лесу около шоссе. Дом был огромный. Шесть больших комнат, три террасы. Небольшая затененная лужайка, окруженная высокими елями и соснами, позволяла видеть соседний, чуть меньший, дом, откуда недавно был увезен на Лубянку Борис Пильняк. Соседом по другую сторону был Беспалов[306], тоже вскоре арестованный.