Суждения и беседы «Лунь юй»

если запах скверный – не ел;

переваренное – не ел;

недоваренное – не ел;

нарезанное неровно – не ел;

поданное не под нужным соусом – не ел.

Хотя мяса было достаточно, не чревоугодничал

и только вина пил вдосталь, но не напивался.

Купленное на рынке вино и сушёное мясо – не ел.

На десерт ел имбирь, но немного.

X, 9

При проведении княжеских поминальных ритуалов

заранее не выставляют жертвенного мяса.

Жертвенного мяса не выставляют три дня.

Если же выставляли до окончания трёхдневного срока – не ел.

X, 10

Во время трапезы безмолвствовал,

в постели не разговаривал.

X, 11

Даже в том случае, когда пища состояла лишь из пучка зелени

и овощей, часть приносил в жертву и непременно делал это

с благоговением, как во время поста.

X, 12

На циновку, постланную неровно, не садился.

X, 13

На пиру в своей деревне вставал из-за стола только после

старших.

X, 14

Когда в родной деревне изгоняли демонов поветрий,

надевал парадное платье и заступал на место распорядителя

церемониала.

X, 15

Когда по случаю просил человека передать приветствие

в другое княжество, то дважды кланялся и провожал его.

X, 16

Когда Канцзы прислал лекарство, с поклоном принял его

и сказал:

– Я, Цю, ещё не так высок по рангу, а потому не смею

пользоваться этим лекарством.

X, 17

Когда сгорела конюшня,

Учитель, вернувшись из княжеского дворца, справился:

– Никто из людей не пострадал?

О лошадях же не спросил.

X, 18

Если князь присылал готовое кушанье,

непременно расстилал циновку и тут же отведывал его.

Если присылал сырое мясо, обязательно варил

и преподносил духам предков.

Если князь жаловал живностью, непременно содержал её.

Прислуживая за трапезой у князя,

после того как князь совершал жертвоприношение,

вкушал пищу первым.

X, 19

Когда заболел, князь пришёл проведать его,

а он лёг головой на восток, расстелил на себе дворцовое платье

и сверху накинул большой парадный пояс.

X, 20

Если князь приказывал прибыть,

не дожидался, когда пришлют за ним экипаж.

X, 21

Когда входил в Великий Храм, спрашивал о каждой вещи.

X, 22

Когда умирал друг, и некому было хоронить, говорил:

– На мне тяготы похорон.

X, 23

За подарки друзей, хотя бы это были и повозка с лошадью,

но не жертвенное мясо, не кланялся.

X, 24

Спал не как труп, жил не как гость.

X, 25

Встретив одетого в траур, пусть это и был хорошо знакомый,

непременно принимал вид сообразно случаю.

Встретив человека в парадном головном уборе,

или слепого, пусть это и были свои люди,

непременно относился с уважением.

Проезжая в повозке и встречая кого-либо в траурной одежде,

ритуально кланялся.

Так же поступал и в отношении лиц, несших списки населения.

При виде роскошного угощения непременно принимал

подобающее выражение лица и вставал.

Когда гремел гром, налетал порыв ветра и сверкала молния,

непременно всем своим видом выражал почтительность.

X, 26

Поднявшись в повозку, всегда стоял прямо,

держась за верёвочные поручни.

В повозке не оглядывался,

не говорил быстро и не указывал пальцем.

X, 27

Краски так и брызнули, когда птицы взлетели

и сели на дерево.

Учитель воскликнул:

– Как кстати, как кстати вспорхнули фазаны с гребня горы!

Цзы Лу вспугнул их, они быстро кивнули головками

и снова взлетели.

Глава XI. «Ранее те, кто совершенствовался…»

XI, 1

Учитель сказал:

– Ранее те, кто совершенствовался через ритуал и музыку,

были простые люди.

Теперь те, кто совершенствуется через ритуал и музыку,

это благородные мужи.

Если выбирать, то я последовал бы тому,

как совершенствовались прежде.

XI, 2

Учитель сказал:

– Нет никого у врат моих, кто шёл со мной от Чэнь до Цай[97].

XI, 3

Осуществляют добродетель: Янь Юань, Минь Цзыцянь,

Жань Боню, Чжун Гун.

Искусны в слове: Цзай Во, Цзы Гун.

Искусны в политических делах: Жань Ю, Цзи Лу.

Эрудиты: Цзы Ю, Цзы Ся.

XI, 4

Учитель сказал:

– Хуэй не тот,

кто отношение со мной повинностью считает.

В моих речах ему нет ничего, чему бы был не рад.

XI, 5

Учитель сказал:

– О, как преисполнен сыновней почтительности

Минь Цзыцянь!

И то, как судят о нём другие, не отличается от того,

что говорят о нём отец и мать, старшие и младшие братья.

XI, 6

Нань Жун трижды в день повторял стих

о «скипетре из белой яшмы»[98].

Конфуций отдал ему в жёны дочь своего старшего брата.

XI, 7

Цзи Канцзы спросил:

– Кто из учеников философ?

Конфуций ответил:

– Был Янь Хуэй, вот он философ.

К несчастью, коротка [его] судьба, и он безвременно почил.

Теперь уж нет таких!

XI, 8

Когда Янь Юань умер,

его отец Янь Лу попросил Учителя отдать повозку,

чтобы обменять на саркофаг.

Учитель сказал:

– Каждый печётся о своем сыне, будь он талантлив или нет.

Ли[99] тоже умер и похоронен в гробу без саркофага.

Не ходить же мне пешком из-за того,

чтобы приобрести саркофаг.

К тому же по статусу я следую за сановниками,

и мне не полагается ходить пешком.

XI, 9

Когда Янь Юань умер, Учитель сказал:

– О, какая печаль!

Небо губит меня! Небо губит меня!

ХI, 10

Когда Янь Юань умер,

Учитель горько и безутешно оплакивал его.

Окружавшие ученики успокаивали:

– Учитель, не скорбите так чрезмерно!

Тот отвечал:

– Скорблю чрезмерно?

Да если не о нём вот так скорбеть, тогда о ком же?

ХI, 11

Янь Юань умер,

ученики хотели устроить ему пышные похороны.