Суждено выжить

Мы почти в один голос спросили у Дементьева: «Куда ведете нас сегодня?» Дементьев на мгновение задумался, а потом сказал: «Если вам откровенно сказать, еще решения не принял, но с вашим мнением согласен, поэтому давайте решим, куда нам пойти».

Все, кроме Слудова, высказались, что к своим через линию фронта. Слудов сказал, что лучше бы остаться у партизан, если это возможно. «Сейчас мы идем дорогой, которая ведет нас к тем и другим. Еще раз я свяжусь послезавтра со своими, и тогда вопрос решим уже бесповоротно. Сейчас снова тронемся в путь». Замаскировав костровище и уничтожив все приметы отдыха, мы снова пошли. День клонился к вечеру. По-осеннему ярко выглядывало солнце из-под облаков и тут же пряталось. Мы вышли на широкую квартальную просеку. Она тянулась далеко в обе стороны, насколько мог различать глаз, сначала узкой полосой неба в кронах деревьев, затем сплошной зеленью.

Дементьев сказал, чтобы немедленно уходили с просеки и встали в лесу. Он пошел по направлению к квартальному столбу. Дойдя до него, вынул карту и компас, наметил путь нашего следования. Мы шли рядом с просекой. Видимость стала ограниченной. День постепенно сменялся ночью, тогда только мы свернули на просеку и пошли по еле заметной тропинке, протоптанной, по-видимому, работниками лесной охраны. Идти стало значительно легче, поэтому прибавили шагу.

Наступила темная осенняя ночь. Привыкший к темноте глаз Дементьева находил все нужные ориентиры, вел он нас уверенно. С просеки перешли на лесную дорогу, которая вывела на сенокосы. В темноте небольшие стога походили на шатры, они манили нас, обещали дать приют, тепло и вкусный ужин. Мне казалось, от стогов распростанялся запах горячего ржаного хлеба. Снова вышли на дорогу, затем направились по просеке и вновь по дороге.

Простуженные ноги у всех отекли и плохо повиновались разуму. Через каждый час ложились. Ноги поднимали вверх, чтобы кровь текла к туловищу.

Мы все завидовали выносливости Дементьева, который, как нам казалось, никогда не уставал и ни на что не жаловался. Мы не могли идти дальше и без команды валились все на хрустящий от легкого мороза мох. Мрачные ели нам казались фантастическими большими шатрами, которые манили нас своими роскошными постелями и теплом. Глаза закрывались сами по себе. Дементьев осторожно прикурил от зажигалки папиросу, спрятал в рукав и тихонько сказал: «Спать не надо». Снова однотонно, как профессор, читающий лекцию, начал говорить: «Нам дали одно задание. Установить количество самолетов на аэродроме, организованном немцами в районе местечка Сальцы. Эти сведения необходимы нашему командованию. Поэтому я и ходил так далеко и долго».

Пеликанов с Завьяловым сидя спали, притом с храпом. Слудов спросил: «Задание выполнили?» «Да! – ответил Дементьев. – Через людей. Мы точно установили место аэродрома, его зенитную охрану и количество самолетов по маркам. Все сведения уже у нашего командования».

Мы с большим трудом поднялись на ноги и снова тронулись. Дементьев сказал, что еще 3 километра – и будет отдых. Вышли на сенокос, где в ночной мгле возвышался большой сарай, набитый сеном. Потянули жребий, кому в какую очередь стоять на посту. Первым вытащил я. Все четверо нырнули в мягкое душистое сено. Я стоял, прислонившись спиной к стене сарая.

Холод беспрепятственно проникал к моему телу, становилось невыносимо холодно. Прислушиваясь к окружающему лугу и лесу, я медленно считал шаги, пока ходил вокруг сарая. Мозг назойливо сверлили слова Дементьева, который сказал: «За все существование Великого Новгорода нога врага впервые топчет его площади и скверы. Варвары уничтожают его людей и памятники старины». Мне представился Новгород почти пустым, со слов Дементьева. Испанцы, вселившиеся вместе с жителями в небольшие деревянные домишки, вместо того чтобы топить печи, разжигают костры на полу. Внутри горит сначала пол, потолок, затем весь дом охватывает огнем. Веселые, под хмельком солдаты вшивой дивизии выскакивают на улицу и греются у громадного костра, горящего дома.

Немой свидетель всех бесчинств – Софийский собор. Он стоит, как исполин, сверкая своими позолоченными куполами. Хмуро смотрит своими просторными колокольнями на непрошеных гостей. Великий Волхвов более 700 лет омывает его гранитный фундамент, воды которого, неся в своих объятиях трупы защитников Родины и врагов, шепчут собору: «Мы с тобой». В куполе собора немцы оборудовали наблюдательный пункт, в котором им удобно и безопасно. Наше командование, зная о наблюдательном пункте врага, обстрел собора как исторически ценного памятника запретило. Этим немцы и пользовались.

С высоты куполов собора наша линия обороны на другом берегу Волхова хорошо просматривалась, и почти каждый квартал и километр был пристрелян. Ветер шумел в куполах собора и вел с ним вековой разговор, который переходил в глухие стоны.