Свадебный бунт

У Клима не было сына, было одно время лишь три дочери, из которых осталась в живых одна… Жениться Климу, вдовцу, вторично было уже поздно, да и хворать он уже начал. Следовательно, единственной наследницей и владетельницей многих учугов на Волге и всего торгового оборота, представительницей торгового промысла и почетного положения в городе, будет одна Варвара Климовна, одна Варюша.

А она к тому же еще и красавица собой писанная, не хуже иной царевны красоты, о которой в сказке сказывается… Кто же станет для нее Иванушкой счастливым? Кого же судьба угораздит ее пленить или отца умаслить, чтобы Ананьевские учуги в другой купеческий или посадский род перешли.

Немало об этом толковали и заботились многие родители, у которых были сыновья, Варюше в женихи подходящие.

Немало свах и сватов засылали к Климу купеческие и посадские сыны — и недоросли, и вдовые, и молодые, и пожилые.

Клим сначала гонял всех, так как его единственному дитятке, Варюше, не было еще полных пятнадцати лет. Ананьев не хотел выдавать дочь замуж ранее 17-ти, хотя оно и не было в обычае так долго ждать. Клим твердо был уверен, что и его покойница жена померла раньше времени оттого, что раньше времени выдана была за него замуж, всего 14-ти лет. Так ему бывший архиерей Самсон смерть его жены объяснил, а он умница и восседает уже ныне астраханским митрополитом.

X

Подросла, наконец, красавица, но относилась ко всем сватам и свахам равнодушно. У нее только и было заботы, как бы побегать по отцовским баштанам и чаирам да фруктов поесть в волю, дынь или винограду. Кроме того, она любила воду до страсти, но не ради питья ее, а ради катанья по ней. Вырваться из дому, сесть в лодку, и махнуть далеко, хоть на самый Каспий, раздольный и бесконечный, и покачаться на его волнах — было ея единственной страстью. Часто охала и сожалела девица, еще девочкой, зачем она не уродилась парнем, пошла бы в ватагу рыбу ловить на Волге. А еще того лучше — не ловить, а возить по Каспийскому морю к нереидам.

— Да, будь я парень, была бы я матроц! — говорила и хвасталась Варя своей мамушке:- И какой бы я была матроц! Не хуже хваленых грецких матроцов. Одна бы с кораблем управилась. Ей-Богу!..

— Да, обида, дитятко, — шутила ея мамка Матрена, теперь умершая, — что матроцы есть, а матрочих нету. Будь на свете матрочихи, мы с тобой убежали бы из родительского дома, да на какой грузинский, аль армянский корабль нанялись… То-то бы чудесно было. Всякий-то день нас с тобой стягали бы да драли кнутьями корабельными.

Но, когда Варюша мечтала быть матросом и жалела, что на кораблях не служат по найму «матрочихи», она была еще девочкой глупой. Девицей она по-прежнему продолжала любить море и катанье и качанье по волнам морским, но в воображении своем девичьем она каталась уже не одна. Она странствовала по Каспию, на большом красивом корабле, вдвоем. Она управлялась с парусами и с рулем уже не одна, как в детстве, а при помощи другого существа, которое путешествовало с ней… Это был красавец-стрелец, похожий на одного виденного ею в кремле, только много краше его и в золотом кафтане, каких стрельцы и не носят, а разве царевичи на Москве иль королевичи в заморских землях.

Когда минуло Варюше уже полных 17 лет, отец ее еще пуще стал гонять сватов со двора; однако, он стал поговаривать с дочерью чаще, что пора ей и замуж, пора ему иметь помощника и подсобителя в управлении ватагой и всем торговым делом.

— Найдите жениха. Я пойду… Я не противлюсь, — говорила избалованная отцом Варюша и смеялась, зная, что отец давно перетряс всю Астрахань, даже Черный и Красный Яры вывернул на изнанку и нигде парня, достойного быть его зятем, не выискал. А отчего?

У одного была семья велика… Напустишь в дом ораву сродственников, а Клим привык жить тихо, один, с единственной дочерью.

У другого было имя или отчество неказистые. У третьего рожа ему не нравилась… Четвертый был слишком худороден, хоть посадский, а беден, а пятый был слишком богат и знатен. Станет похваляться, корить тестя своим купечеством. Шестой не нравился Ананьеву просто так… Не нравится! А почему? Неведомо самому.

— Офицера, боярина — дело не подходящее. Какой он будет ватажник! — говорил Клим Егорыч, и себе, и дочери, и Настасье. — Из купцов, одни уж бедны, а другие сказываются богаче нас. А из равных нам по иждивению и имуществу — все не подходящие. Из посадских людей кого найти мудрено, да и что за прибыль, что за похвала. Из простых батраков выискать молодца-парня — совсем зазорно пред людьми. Одна дочь, приданница, да за мужика выдавать… Нету, нету, просто нету жениха. Надо обождать.

И Ананьев ждал, но искал, выбирал, хаял, браковал, опять искал и опять браковал и все ждал…