Свадебный бунт

Теперь же благодаря неожиданному публикованию на базаре, пять сестриц крепко надеялись, что не пройдет пяти дней, как мать отдаст их за кого ни на есть, лишь бы только выдать за русского, а не за таких зятьев, от которых паленой свиньей пахнет.

Даже среди ночи во многих домах двигались: очевидно, не спалось хозяевам.

Много слухов и вестей, много и указов молодого царя пережила Астрахань, а такого смятения не проявлялось еще никогда.

Вся сила последнего громового удара была в том, что невольное исполнение обывателями нового указа — было не за горами. А с другой стороны, можно было и избежать его исполнения. Все дело в спехе, в ловкости.

— Обернись живо. Не зевай. И все, слава Богу, будет. Немцы-то едут, недалече… Да ведь обвенчаться тоже один час нужен!

Объяви чтецы на базаре, что немцев пришлют-де в город осенью или зимой, обыватели немного погорланили бы, пошвырялись и успокоились до времени. А то бы помаленечку и привыкли к новости — иметь зятем немца. А тут не то!.. Тут вдруг, сразу ахнула весть! Подумать даже некогда. А зевать нельзя. Пройдет дня три, четыре, и прибудут женишки царские в гости. И милости просим на свадьбу толоконную!..

XXVI

Понятно, что у Сковородихи дом Вверх дном… Стрельчиха ошалела от перепуга. Глашенька была одна из всех дочерей спокойна, рассуждая, что уже лучше выйти замуж за немца, чем ни за кого. Она, благодаря уверениям маменьки и Айканки, была убеждена, что ей за астраханца вы ходить замуж совсем нельзя. А немец иное дело! Тут все с рук сойдет! Все остальные сестрицы ликовали, что в виду «такой ужасти» мать решится немедленно всех их перевенчать.

— Воздай Господь царю сторицею за эдакий указ! — молились они. Действительно, Сковородиха совещалась с Айканкой на счет того, как им быть. Найти зараз четырех женихов было довольно мудрено. Спасибо еще, что князь Будукчеев берет за себя одну. Старая Айканка бралась дело как-нибудь уладить, надеясь на то, что у каждой из девиц есть хорошее приданое.

— Только ты не раздумывай, мать моя, и коли найду я женихов, то не пяться назад.

— Где пятиться, помилуй Бог.

— А то ведь ты сейчас на попятный, у тебя семь пятниц на одной неделе.

— Нет, Айканка, не те обстоятельства, где уже теперь. Сделай милость, — умоляла стрельчиха. — Надо скорее дело обделывать. Шутка ли, если мы запоздаем, да будет у меня столько зятьев немцев. И один-то, сказывают, нестерпим и с одного запаха его захвораешь. Каково же мне будет от четырех?

Несмотря на свою уверенность, Сковородиха, все-таки, тайно надеялась, что царский указ будет еще, гляди, и отменен. Немцы хотя и едут, да может быть, и не приедут. Все это, гляди, и обойдется, можно будет женихам и отказать.

Айканка, разумеется, догадывалась, что ленивая стрельчиха, поручавшая ей немедленно найти четырех женихов, может вдруг насрамить; тогда ее, Айканку, не один, так другой, повстречав где нибудь в переулке, и отдует за облыжное сватовство.

Но на счастье девиц, на утро у них явился Партанов и привел с собой приказного писца. Он заявил, что пришел писать «рядную запись». Сковородиха, делать нечего, вышла в большую горницу, где принимала всегда гостей. С ней же пришла и Айканка.

Писец человек лет уже за пятьдесят, маленький, говорливый и в деле своем шустрый, живой, всех опросил и сел строчить пером. Приходилось написать две бумаги. Одна, по названию «рядная запись», была написана для Сковородихи. По этому документу стрельчиха обязывалась выдать такого-то числа, месяца и года свою дочь Марью замуж, с придачей за ней определенного имущества «рухляди, казны и иждивения», в случае же отказа должна была уплатить крупную неустойку.

За этой бумагой приказный провозился довольно долго, так что Партанов успел переговорить с Сковородихой, понравиться ей, влезть ей в душу, но за то перепугать ее окончательно подробным описанием немцев. Он, по его словам, бывал на границе Немеции, хотя и недолго, но, все-таки, был, и это племя хорошо разглядел.

— Удивительные твари, Авдотья Борисовна! — пояснял он Сковородихе, подробно рисуя немца такими красками, что сам чорт около него показался бы ангелом Господним.

Партанов, однако, прибавлял от себя в утешение вдовы, что выдать дочь замуж за немца вовсе уже не так худо. Для него, уверял он, совершенно непонятно, почему так переполошился народ. Что за важность! Вестимо, дети от них пойдут во всякой семье православной не настоящие, а всякий-то ребенок новорожденный будет смахивать малость самую на каракатицу.

— Да что за лих! — прибавлял Партанов, — ведь и каракатица — все тварь Божья.

Разумеется, несмотря на лукавые уверения молодца, что беды никакой нет, стрельчиха была теперь перепугана не на живот, а на смерть. Мысленно она решила в тот же день бежать сама по городу разыскивать женихов дочерям и выдавать их за кого бы то ни было, хоть за инородцев некрещенных. От них, по крайности, тоже младенцы родятся, а не каракатицы.

Немудрено, что Сковородиха, боявшаяся всякого документа, с удовольствием поставила крест под «рядной записью» и вздохнула с облегчением. Хоть одну-то дочь из пяти с плеч долой!