Свадебный бунт

— Перевенчайтесь хоть все — и холостые, и женатые! — уже вдогонку, злобно крикнул Ржевский.

XXIX

Ананьев вернулся домой, тотчас отнял от работы человек десять батраков, которые чинили рыболовные принадлежности, и разослал их по разным знакомым и приятелям объявить, что на утро он выдаёт дочь замуж.

Слух верен, вернее де смерти, сам воевода Ржевский подтвердил ему, ватажнику!

Затем Ананьев пошел к дочери и рассказал ей про свое посещение воеводы. Варюша, видимо, поверила всему и испугалась.

— Да, уж если воевода не хочет об заклад биться, то, стало, верно, — сказала она.

— Что же теперь делать? — спросил Ананьев, — за князя Бодукчеева ты не хочешь, упрямишься, а другого нешто сыщем в один день? А спешить надо. Все заспешат. Венчать надо послезавтра, в пятницу, ведь суббота — день не венчальный до воскресенья далеко. Как бы не опоздать. В воскресенье, немцы, поди, уже в городе будут.

И к удивленью Ананьева, дочь объявила, что обстоятельства так переменились, что она готова выходить за князя Бодукчеева.

— Уж лучше он, — сказала Варюша, — чем желтый да вонючий немец. Только делай поскорее. Послезавтра утром и венчаться. Мне сказывали, все послезавтра утром венчаются. Настасья у многих была. Почитай, во всех домах все сборы к пятнице. Партанов был, сказывал, что у Сковородиной стрельчихи все пять дочерей венчаются. Только поскорее, батюшка.

Ананьев, радостный и счастливый, возблагодарил судьбу за то, что она послала немцев, без которых его Варюша никогда бы не согласилась идти за его князя. Несмотря на свою хворость, Ананьев быстро задвигался и начал хлопотать. Прежде всего он послал за любимцем князя, Лучкой. Он мог бы и сам отправиться к Макару Ивановичу, но хотел соблюсти приличие.

Вызванный Лучка запоздал сильно и явился только в сумерки. Ананьев уже начинал волноваться.

— Что же ты пропадал? — воскликнул он. — Время не терпит. Я тебя ждал, чтобы ты, как по обычаю следует, шел к своему князю заявить, что Варюша согласна, и что мы можем тотчас и свадьбу сыграть. Такой спех, авось, будет ему не обиден. Он же понимает, от каких делов и причин мы спешить должны.

Партанов ничего не отвечал, как-то задумчиво взглянул и переминался на месте.

— Что с тобой? — спросил Ананьев.

— Ничего, — отвечал Лучка.

— Так беги скорее. Ведь скоро ночь на дворе.

— Побежать-то, я побегу, Клим Егорович, только…

— Что?

— Да так. Дело-то не ладно.

— Что не ладно? — испугался Ананьев.

— Нехорошо. Не должен бы я тебе этого говорить, потому он мне хозяин, князь, то-ись. А только что из любви к тебе и Варваре Климовне. Я должен вас предупредить. Ты девицу свою погубишь.

— Как погубишь?

— Да время-то уже позднее, а послезавтра надо венчать.

— Ну, а я то же сказываю.

— Ну, а коли князю нельзя будет венчаться?

— Почему нельзя? Варюша не упрямится.

— Знаю, не мало я усовещевал, пора ей и согласиться, — отвечал Партанов, — не в том сила, а князь-то наш плутует.

— Как плутует? Что ты с ума спятил?

— Одно время, Клим Егорович, сам думал, что спятил, ей-Богу! Ведь князь-то за двух сватается.

— Как за двух?

— Да так. Вот на твоей девице собирается, и в другом месте не только собирается, а и «рядную запись» написал с отступным.

— Что ты! Да ты врешь! Ты морочишь! Что ты! Да не может быть такого! — залепетал Ананьев и невольно опустился на стул. Даже ноги у него подкосились.

— Верно тебе говорю, Клим Егорович. Но больше я тебе ничего не скажу. Только берегись. Приедете вы вот когда в церковь, если только князь соберется, то не вышло бы какого замешательства и препятствия от родителев той невесты, у которых «рядная» в руках. В другое время оно ничего, вернулись бы домой. Срам только один. А теперь время другое. Он-то жениться на второй, Может, отдумает и вовсе не женится. А время-то ты упустишь, а немцев-то подвезут.

— Да что же это такое? Совсем меня уморить, что ли, собрались? — проговорил Ананьев едва слышно. — Да ты все врешь, не поверю я.

— Ну, как знаешь. А я по чистой совести за твою ласковость тебя упредить! — сказал Партанов обидчиво.

— Врешь, не поверю! — заорал Ананьев и поднялся, чтобы отправиться к князю. — Какие уж тут обычаи справлять, тут уж не до обычаев! Сейчас к нему. Врешь ты все, не поверю.

— Так-то лучше, Клим Егорович. Спокойнее будет. Поезжай. Может быть, это так мне все померещилось. Только скажу тебе, что похоже все на обман…

Ананьев собрался к князю Бодукчееву, а Партанов бросился в Стрелецкую слободу.

— Ну, надо ковать железо с двух сторон, в два молота! — смеясь, повторял он.

В доме Сковородихи было шумно. Все двигались, шумели и собирались, точно будто вся семья должна была пуститься в путь. Все пять девиц были веселы, веселее и счастливее, чем когда-либо. Они мысленно благословляли судьбу и молились за здоровье царя Петра Алексеевича, за то, что он надумал пугнуть астраханцев и их мать обозом с немцами.