Сведи меня в могилу

К совету прислушался. Устроился на рюкзаке, поджав ноги, укутавшись в куртку. Торчали только носки шнурованных ботинок, пальцы, обхватившие жестяную посудинку, и вжатая в плечи голова. Вини не могла оторваться от этого милого зрелища. Озябший, нахохлившийся. Похож на воробышка.

Чтобы хорошенько подумать, совсем необязательно мотаться в глушь. А что ни говори, в местах диких, чистых от автомобильного гула и шиканья всевозможных гаджетов, мысли яснее. При безмолвии и безлюдности в свидетелях дитя города пришла всё к тому же. И ничего-то с юности наивной, пустомельной юности не поменялось. Переживать по пустякам. По тому, что у остальных – в порядке вещей. А ей только расхлёбывать. Если орудовать метафорами, то привыкшая жить в тесной каморке потерялась в огромном доме, куда супруг её за ручку привёл. Не знаешь, куда деть непрошеную лёгкость, незаслуженную уверенность. Хуже всего – это читается в теле. Много-много лет назад, когда мама думала, что у Вини появятся свои дети, поведала об одном ритуале. Мол, как ребёнок сделает первые шаги, сложи пальцы ножницами и обрежь невидимую нитку у него между ног. Как бы глупо ни звучало, Богат будто бы оборвал эту самую нитку во второй раз… Колени разъезжаются.

Наказанием за содеянное стали регулярные приступы желания. Для их подавления отныне требовались дополнительные усилия. Единоразовая акция не должна войти в привычку. Хотя бы из-за фактора времени… Как люди справляются? Как регулярно удовлетворяют потребности, на безрыбье не чураясь торговаться принципами? И так вечность. Дорожка скользкая, а механизм поощрения работает как наркотик. Вот точно – не суди, пока не попробуешь.

Да и, может, гори сарай, гори и хата? Чего стоит пережить любую реакцию мужа на её предложение повторить? А если подумать на холодную голову?.. Ау! Конечная. Всё неважно. Но тот опыт был… весьма занятным. Ведь и звёзды сошлись. Здесь, в лесу, где их сегодня нет. Хотя бы сам Богат. Вини могла поклясться, чувствовала на себе его взгляд. Пока отлучался, пригубила чая.

«Кружитесь, листовые клочки, гонитесь друг за другом в бурой жиже. Раствори смуту, горькая вода. Помоги балованной лаской протрезветь».

Где это всё? Где всепоглощающий стыд, мука за фатальность ошибок прошлого? Каково ей отныне касаться лица рукой, пить с ладони? Нормально. В том то и дело – сейчас гораздо легче. Потому что ещё не решилась сформулировать, что сделала с мужчиной? Потому что уже всё? Или просто демонический гомон теперь всякий раз перекрывало воспоминание – жаркое прерывистое дыхание и скулёж, нелепый, жалкий – чужое удовольствие. И подумать не могла. Она! Его! И тревожно, что облажалась. Ему было хорошо? Точно?

– Нормально? – сотрясла воздух Вини, не выпуская кружки из рук.

В фонарном отсвете мелькнула почти что инсультная ухмылка.

– Меня такой ерундой не возьмёшь.

Вини сняла шампур, тем самым как бы приглашая угощаться. Уточнила:

– В смысле?

– В смысле в коньячном топе – серебро. В остальном и в десятку не попал.

Укусив ароматное плодовое тело, медленно отвела его ото рта. Поедала Богата тревожным взглядом. Он, смущённый вниманием, боролся с приступом улыбчивости.

«В рот пароход! Откровения попёрли… Так и знал, другую бутыль надо было брать».

Вини, зацепившееся за это «остальное», с ходу придумала лишь один каламбур, чтоб не в лоб.

– То-то ты такой хмурый27.

– То-то! – с вызовом выпалил тот.

Пауза.

– Шутишь.

– Вот только не надо этого, а! Мне пятьсот лет!

Эхо заглушили еловые стены. Тишина напала со всех сторон, крикун сжался в плечах. Глянуть на собеседницу не хватило прыти, но краем глаза заприметил вертел с шампиньонами. Подала, а то, похоже, стесняется кушать.

– Я ничего не говорю, Богат, – мягко сказала она. – Но теперь хочу знать. Ты… продолжаешь?

Сорвал гриб зубами. Приятный вкус подсластил минуту. Кто ж знал, что бесплатное сносно? Иль с голодухи мерещится?

– Нет, – ответил он спокойно. – По молодости. Цивильно. Если уже представила притоны с дверью нараспашку – представляй обратно.

Вини отвела глаза, задумчиво пожёвывая.

– И как же ты справился? С зависимостью.

– У тебя какое-то однобокое представление. Не знаешь, что жизнь подкидывает испытания пострашнее безрадостного ожидания. Не знаешь ужас мук и горечи лишений, – хлюпнул чаем, отпуская себе секунду на «подумать». – Какие у тебя вообще могут быть проблемы? «Золотой Угунди с платиновыми дисками или платиновый с золотыми»?

– Я не понимаю…

– А я не понимаю, к чему этот снисходительный тон. Ангел мой, не зуб дам – челюсть на полочку положу, что каждый из твоих знакомых разок, да хапал. И мама, и папа, и даже братик! Ну как теперь? Приятно? Корона не жмёт?

Вини только моргнула, не отрываясь от завораживающих переливов затухающих углей. Железной рукой перенесла картофелины из пекла в миску – остывать. Подкинула веточек в огонь. Мужчина внимательно наблюдал за её действиями.

– Нет короны, – лениво повозила в костре голым шампуром. – Такими категориями оперируешь? Формальностями? Ну, нет тогда.

Его лицо помрачилось. Выпятилась нижняя губа. Это ещё что за новости?

– Откуда?