Свет Азии

— Мне это было неизвестно, хотя казалось наполовину известным: колесо рождения и смерти обращается, и вместе с тем возвращаются давно прошедшие события и мысли, возрождаются давно погребенные жизни. Я вспоминаю теперь, что мириады лет тому назад я, в виде тигра, рыскал по лесам Гималайских гор вместе с подобными мне голодными полосатыми зверями. Я, Будда, я прятался в траве и блестящими глазами следил за стадами, которые паслись около моего убежища и приближались ко мне, не чуя смерти, а ночью, при звездах, я рыскал за добычей дикий, ненасытный, вынюхивая следы людей и зверей. Среди животных, с которыми я сходился в то время, я встретил где-то в глубоком болоте или в густом тростнике тигрицу, самую красивую из всех самок, из-за которых бьются самцы. У нее была черная шкура с золотыми полосами, как то покрывало, которое Ясодхара надела для меня. У нас в лесу велись ожесточенные битвы зубами и когтями, а гордая тигрица лежала и смотрела, как мы терзали друг-друга из-за обладания ею. И я помню, как, наконец, она, мурлыча, прошла мимо царей леса, побежденных мною, ласково облизала мои вздымавшиеся от усталости бедра и гордо последовала за мною в чащу предаться утехам любви. Колесо рождения и смерти вечно обращается сверху вниз, снизу вверх!

Итак, царевич получил девушку, добровольную награду за победу; и когда созвездия оказались благоприятными, когда Меша — Красный Олень — владычествовал над небом, отпраздновали брачный пир по обычаю сакьев. Поставили золотой трон, разостлали ковер, развесили брачные венки, перевязали молодым руки, разломили сладкий пирог, рассыпали рис, разлили розовое масло, спустили на подкрашенное молоко две соломинки, которые, сойдясь вместе, означают «любовь до смерти»; сделали три раза по семь шагов вокруг огня, раздали дары мужам, оделили нищих, принесли жертвы пропели мантры[4], связали вместе одежды жениха и невесты. Тогда седовласый отец невесты сказал: «Многочтимый царевич! Та, что до сих пор была нашею, стала твоею; будь добр к ней, ее жизнь в тебе». После этого привели с пением и музыкой прелестную Ясодхару в объятиях царевича, и везде во всем царствовала любовь.

Но царь рассчитывал не на одну только любовь. Он велел соорудить для нее великолепную темницу, увеселительный дворец царевича Витрамван — чудо, подобного которому не было на земле. Среди обширных парков дворца возвышался зеленый холм, подножие которого омывал поток Рохини, бегущий со склонов Гималаев и несущий свою дань в воды Ганга. На юге рощи тамариндов и гряды густо разросшихся небесно-голубых цветов отделяли эту местность от всего остального мира, так — что городской шум долетал туда, как легкое жужжание пчел в кустах. На севере тянулись девственные уступы могучих Гималаев: они большими террасами возвышались в поднебесье, неприступные, бесконечные, волшебные: их обширные плоскогорья, их гребни и скалы, утесы, зеленые склоны, снежные вершины, ущелья и пропасти вели восходящую мысль все выше и выше, пока она, как будто, достигала неба и молча беседовала с богами. Ниже области снегов тянулись темные леса, закутанные пеленой облаков, прорезанные бешеными водопадами, еще ниже зеленели рощи палисандровых и хвойных деревьев, где эхо повторяло крик фазанов, рев пантер, топот диких баранов и крики орлов, кружащихся в воздухе. Еще ниже расстилалась цветущая равнина, как роскошный молитвенный ковер, перед этим божественным алтарем. Прямо против этой панорамы строители воздвигли на вершине холма роскошный дворец; с каждой стороны его возвышались башни, кругом шла колоннада, а на столбах его были высечены сказания древних времен. Там виднелись Радха и Кришна и девы Лесов, Сита, Гануман и Драупади, а в средних воротах милостиво восседал, склоняя на бок свой хобот, бог Ганеша с диском и жезлом — податель мудрости и богатства.