Свет Азии

Все пальцы рук его водой,

Остановилась в отдаленьи

С смущённой радостью душой.

И молоко свершило чудо:

В оцепеневшем сердце вновь

Почувствовал Владыка Будда

Переливавшуюся кровь;

Лишенья, голод и усталость

Вдруг миновали, точно сон.

И подкреплённому казалось,

Что он незримо окрылён,

Что дух, свершивший, точно птица,

Через пустыни свой полёт,

Спешит блаженством насладиться

На благодатном лоне вод.

И всё светлее становилось

Его лицо, и робко мать

Спросила:

— Мог ли дар мой милость,

Всечтимый, пред тобой снискать?

И он спросил:

— Что принесла ты?

— Святейший, невелик мой дар, –

Последовал ответ Суджаты, –

Я от пятидесяти пар

Коров, которых подоила,

Густым и свежим молоком

Пар двадцать пять других поила,

И, подоивши их, потом

Пошла и выбрала из стада

Коров числом уж двадцать пять.

Их напоив, решила: надо

Мне дважды сделать то опять.

Так снова то же повторила:

Двенадцать взяв других коров,

Их напоила, подоила,

И дар мой был почти готов.

Коров шесть самых лучших наших

Поила этим; их дары

В серебряных варила чашах

С сандалом, с примесью амбры,

И рис, на ниве возращённый,

Как жемчуг, взятый на подбор,

В раствор бросала благовонный

И кипятила тот раствор.

Услышал бог моё моленье:

Послал мне сына за него,

И вот за то в благоговеньи

Благодарю я божество.

И тихо складки покрывала

Господь наш отстранил рукой,

Рукой, которая спасала

От зла и смерти мир живой,

И, возложивши руки эти

Младенцу нежно на чело,

Сказал:

— Да будет в этом свете

Тебе отрадно и светло.

Да не касается тревога

Твоей души! Но за него

Ты накормила здесь не бога,

А только брата своего.

Я был царевичем когда-то,

Теперь я странствую шесть лет:

Земля зловещей тьмой объята,

И для неё ищу я свет.

И я найду его! Нетленный,

Уж он мерцает предо мной,

Как луч любви благословенной,

Как свет денницы золотой.

Но плоть моя в борьбе устала.

Теперь же, добрая сестра,

Мне пища силы даровала,

И не забуду я добра.

Но отвечай мне: неужели

Тебе отрада — жизни нить,

И у тебя нет больше цели,

Как жить, молиться и любить?

Она ему в ответ:

— Не скрою,

Моя душа невелика,

Но долго ль влагой дождевою

Наполнить чашечку цветка?!

Пусть дождик чуть лишь сбрызнет поле –

Им полон лилии цветок,

И для моей смиренной доли

Довольно счастия дал рок.

Мой повелитель добр и нежен,

Улыбка сына ярче дня,

И мир жилища безмятежен…

Что ж нужно больше для меня?

Встав рано, поклонясь восходу,

Я целый день забот полна:

Воздав богам, затем народу

Распределить я хлеб должна,

Украсить дерево святое,

Работу всем служанкам дать,

А ровно в полдень, на покое

Владыку дома приласкать.

Домой приходит он усталым,

На грудь главу склоняет мне,

А я пою и опахалом

Над милым вею в тишине.

Там ужин… Вечер наступает,

Я за столом служу ему.

Вот ночь лампады зажигает,

И блеск Луны ласкает тьму.

И, помолившись в нашем храме,

В зелёном садике потом

Мы, побеседовав с друзьями,

Ко сну спокойные идём.

И как же мне не быть счастливой?

Я — мать, угодная богам,

А сын мой жизнею правдивой

Мне путь укажет к небесам.

В писаньи есть: «Кто созидает

В степи для ближних водомёт,

В пустыне дерево сажает,

Иль честно сына воспитает,

Тот в небо с дэвами войдёт».

А книгам верю я смиренно:

Я не умнее тех мужей,

Что их писали вдохновенно,

Что знали таинства вселенной,

Сердца читали у людей.

Я также думаю, что всюду

Добро исходит от добра,

А зло — от зла, и верить буду,

Что сладкий плод, когда пора

Его придёт, на свет выходит

Из корня сладкого всегда,

Что доброту любовь приводит,

А злую ненависть — вражда,

Что порождает мир — терпенье,

А, если мы умрём, для нас

Настанет, может быть, мгновенье

Счастливей, чем минувший час.

Зерно даёт нам колос целый,

Где скрыто зёрен пятьдесят;

А почки этой астры белой

Цветы огромные таят.

Учитель! Знаю, есть печали,

Пред ними — даже смерть нема:

Умри дитя моё, едва ли

Переживу его сама.

Тогда, держа в объятьях сына,

Я б на святой небесный суд

Ждала в том мире господина,

Где жёны верные живут.

А коли смерть неумолимо

Возьмёт Сенани на костёр,

Взойду за ним в покровах дыма

В последний огненный шатёр.

Ведь если смертию примерной

Жена индийская умрёт,

За каждый волос свято верной

Века муж в Сварге проживёт.

Так страха смерти я не знаю.

Пусть я любима и люблю,

Я о других не забываю:

Больным и нищим помогаю

И небеса о них молю.

Добро творю я, где возможно,

И твёрдо верую в одно:

Что всё, что есть, то непреложно,

И благо в нём заключено.

Ответил Будда ей смиренно:

— Ты мудрости самой мудрей!

Своею речью драгоценной

Научишь ты учителей.

Довольна будь своим незнаньем,

Тебе путь истины знаком.

Расти, сияя обаяньем,

Благоухающим цветком.

Для лепестков твоих атласных

Свет правды будет слишком жгуч,

Пусть их для нег святых и ясных

Лелеет долго светлый луч.

Ты поклонилась мне, как богу,

А я склоняюсь пред тобой.

Ты знаешь к истине дорогу,

Как голубь любящий — домой.

Тебя возвышенную зная,

Понять не трудно, почему,

Своих надежд не покидая,

Мы не бросаем жизни тьму.

Да будет мир с тобой всецело,

Пусть также я моё свершу,

Как ты своё свершить сумела.

Теперь же, добрая, прошу

Тому, кого ты принимала

За бога, это пожелать.

И осчастливленная мать:

«Да будет!» — тихо прошептала.

К Владыке мальчик, между тем,

Ручонки простирал, и духом,

Быть может, знал он больше, чем

Мы все умом, глазами, слухом.

А Будда, пищей подкреплён,