Свет души

— Уянга, тебе, к счастью, не довелось испытать настоящего горя. А я, к примеру, лишился отца в раннем детстве. Сколько матери пришлось приложить усилий, чтобы самой вырастить меня и поставить на ноги! И теперь, когда я вижу, что парень нос воротит, если девушка бедно одета, у меня невольно сжимаются кулаки. Да разве в том дело, как человек одет? Важно, что он собою представляет! Откровенно говоря, мне не нравилось, когда ты являлась в школу в найлоновой кофточке и с часиками. «К чему такая роскошь», — думал я. А может быть, я тебе просто завидовал? Сам-то я последние три года щеголял в своем единственном наряде — старом синем ватнике. Мама моя получает всего двести шестьдесят тугриков, на них не разгуляешься. Ты думаешь, мне не хотелось тоже поступить в университет и учиться вместе с тобой? Но пришлось рассудить иначе. Кому, как не мне, сыну погибшего шахтера, продолжить его дело? Это — раз. Во-вторых, если бы я поступил в вуз, матери пришлось бы работать еще целых пять лет. А этого я допустить не мог. Все складывалось так, что мне надо было идти на шахту. К тому же работа на шахте всегда меня привлекала, видно, врожденная склонность. Теперь, Уянга, ты знаешь все.

Дорж шагал рядом с Уянгой, широко размахивая правой рукой, сжатой в кулак. Он был взволнован собственным рассказом и не сразу заметил происшедшую в Уянге перемену — побледневшая, она шла, низко потупив голову, а потом достала платочек и стала вытирать глаза.

— Такова горькая правда жизни, — сказал Дорж.

— А может быть, в действительности все выглядело не так страшно, как ты об этом рассказываешь?

— Может быть, — усмехнулся он.

При всей своей молодости и наивности Уянга проявляла удивительную проницательность. Возможно, он и вправду сгустил краски. Пожалуй, не следовало обнаруживать слабость перед девушкой, которая тебе нравится.

— И вечно ты смотришь дичком, — продолжала Уянга, — только я знаю, что душа у тебя добрая. Ну, прощай, Дорж! — и она протянула ему руку.

Последнее замечание окончательно убедило Доржа в умении его подруги проникать в суть вещей. Он вдруг испытал острое недовольство собой. У самого дома, прежде чем открыть дверь, он постоял немного. Ему было приятно ощущать на щеках ласковое прикосновение теплого летнего ветерка, насыщенного горьковатым запахом молодой травы. Небо над головой было словно узорчатая парча.

Теплое солнечное утро, на небе ни облачка, ни ветерка. Степь, окружающая со всех сторон Налайху, подернута зеленоватой дымкой. Над перевалом плывет сизый туман. На шахте «Капитальная» только что окончилась ночная смена, и теперь шахтеры направляются домой. Навстречу им то и дело попадаются рабочие, спешащие к началу утренней смены. На ходу они обмениваются короткими фразами:

— Как нынче с планом?

— Порядок!

— Что, приятели, такие сонные? Гляньте, солнышко уже высоко, а вы еще не проснулись!

— Мы отсчитываем время не по солнцу, а по часам.

Перед зданием, в котором помещается правление шахты, бьет фонтан, Его высокие тонкие струйки устремляются вверх и, рассыпаясь мелкими брызгами, сверкают всеми цветами радуги. Подъемник на металлических тросах в мгновение ока доставляет рабочих на нужную глубину, а вверх непрерывным потоком ползут вагонетки с углем…

Ежесекундно открывалась дверь с маленькой голубой табличкой «Красный уголок эксплуатационного участка номер один». Входили новые и новые рабочие. Стены Красного уголка были увешаны таблицами и графиками, отражавшими ход выполнения плана и итоги социалистического соревнования. Здесь же висели портреты восьми передовиков производства. Одно место на доске Почета пустовало. В глубине комнаты стоял огромный стол, покрытый красной скатертью, а над ним два лозунга: «Уголь — это хлеб промышленности. В. И. Ленин» и «Соблюдайте технику безопасности!». Дорж, которого должны были сегодня принимать в дружную семью шахтеров, с волнением ожидал начала собрания. Наконец секретарь партячейки участка объявил собрание открытым. «Сегодня, — сказал он, — мы принимаем в ряды рабочих выпускника средней школы товарища Доржа, изъявившего желание трудиться на нашей шахте. А теперь слово предоставляется секретарю ревсомольской ячейки товарищу Бадралу». Под одобрительные возгласы и дружные аплодисменты на небольшую трибуну поднялся крепкий широкоплечий паренек.

— Сегодня у нас радостное событие, товарищи шахтеры, — бойко начал он, — как говорится, в нашем полку прибыло. С каждым годом все больше юношей и девушек приходят после школы на производство. И это очень правильно, потому что будущее страны, будущее рабочего класса — молодежь!

Затем он кратко изложил биографию Доржа, выразив под конец уверенность в том, что Дорж станет передовиком производства. Рабочему классу нужно достойное пополнение.

После него выступил немолодой большеглазый человек с короткой стрижкой. Выйдя вперед, он повернулся лицом к присутствующим и заговорил густым басом: