Свет на исходе дня

Даша неожиданно поплыла, держа голову высоко над водой, — переплыла озеро и исчезла среди деревьев на другом берегу. Вербин не знал, что и думать. Было похоже, она отказалась от всего, что связывало ее с людьми и ушла в лес, чтобы жить вольно, как птица или зверь. Это был странный сон, бред, несуразность…

Ее долго не было. Вербин почувствовал тревогу и готов был кричать или плыть следом. Она появилась так же неожиданно, как исчезла: в зарослях на другом берегу возникло светлое размытое пятно, стало приближаться, и вскоре из него прорезалась женская фигура, которая с каждым шагом становилась все более явной. Даша поплыла назад.

Она спокойно плыла по темной застывшей воде, до него доносился едва слышный плеск. Даша приблизилась, Вербин увидел, что она плывет, держа во рту веточки с желтыми, похожими на янтарь ягодами.

Даша доплыла до мелководья, поднялась и теперь снова шла в полный рост. Она шла открыто, без стеснения, на ходу отколола волосы, они упали и свободно разметались по спине и плечам; Вербин смотрел, как она идет, в ней было что-то от лесного животного, прекрасная звериная плавность, полная свобода, никакой скованности.

Даша протянула ему веточки с желтой спелой морошкой, ягоды были кисло-сладкими на вкус и оставляли на губах маленькие капли сока, и он, и она медленно ели, растягивая удовольствие, но он подумал, что не стал бы плыть на другой берег ради нескольких ягод, а она не задумываясь поплыла, — захотела и тотчас поплыла, тогда как он прежде все обдумал бы и взвесил, стоит ли; это было одно из многих различий, которые существовали между ними.

И он, и она знали, что вскоре им предстоит расстаться, он не мог жить здесь, а ей не было места в его привычном существовании, они знали все наперед, хотя старались об этом не думать; но и он, и она в глубине души помнили об этом постоянно, даже в минуты страсти. Он не мог взять ее с собой и не мог остаться, она согласилась с этим заранее и принимала все как есть, без оглядки и сожаления.

В каждой их встрече присутствовала глухая, тайная горечь. Они без слов понимали неизбежное близкое расставание, не на время — навсегда, безнадежность отравляла радость встречи, точила обоих, но вместе с тем прибавляла приступам страсти особую едкую и острую силу, которой не знает благополучная любовь.

2. С половины июля погода менялась редко, стояли ясные, погожие дни. Но если случался дождь, то не пробегал мимолетно, как прежде, а заряжал надолго. Даша обыкновенно предупреждала о ненастье: осина перед дождем гудела на многие голоса, как пчелиный рой, запотевала верба, сникал вместе с листьями клевер, а спорыш-трава закрывалась и редела; на полянах и в некосях луга меркли перед непогодой цветы, смолкали кузнечики, эхо в лесу прибавляло гулкости, и волгла хранимая открыто соль.

В один из дней Вербина вызвал на связь управляющий. Разумеется, первым делом диспетчер о вызове сообщил Родионову, но когда Вербин пришел, в комнате, кроме диспетчера, никого не было.

— Алексей Михайлович, как дела? — спросил управляющий.

— Без перемен, — ответил Вербин.

— Колонна в пойме?

— В пойме.

— Родионов упирается?

— Я думаю, вряд ли он изменит позицию…

— Алексей Михайлович, в главке мне сказали, что пока проект в силе, но разговоры о его пересмотре идут. Вы понимаете, если мы успеем зацепиться на Марвинском болоте, то выбить нас оттуда будет трудно. И тем труднее, чем больше мы там освоим. Родионов это понимает. Он потому и поставил всю колонну на низинные болота. Расчет простой: пока работа идет в пойме, проект могут пересмотреть.

— Максим Иванович, формально трест не может ему помешать. Он в своем праве.

— К сожалению. Иначе мы бы его давно остановили. Сейчас он совсем от рук отбился. — Управляющий помолчал и спросил: — Он там, рядом с вами?

— Нет, — ответил Вербин, — его здесь нет.

— Алексей Михайлович… Вам на месте виднее… Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы накинуть на него узду?

Вербин подумал и сказал:

— Юридически он неуязвим. И по работе у него все в порядке.

— А как вам кажется, даст ли что-нибудь технадзор?

— Не знаю. Я мало имел с ними дел.

— Попробуем… Я позвоню в дирекцию мелиоративных работ. В конце концов, трест лишь подрядчик, работу принимают они. Проект для них кровное дело. Вы пока оставайтесь в колонне, поможете инспекции.

Несколько дней его никто не трогал. Лето обещало хороший урожай — обильно выпадала ранняя роса, гремели частые грозы, а в радугах преобладали зеленый и желтый цвета, красного было мало: зеленый сулил урожай пшеницы, желтый — ячменя, красный же предвещал засуху.

Даша сказала, что сухой туман во время цветения к плохому наливу, воздух, подернутый серой мглой, обещает ржу на злаки. К счастью, плохих признаков не было, даже звезд прошлой осенью выдалось мало — обилие их сулит неурожай.

— Как ты запоминаешь? — удивлялся Вербин.

— Да я и не запоминаю вовсе, — смеялась Даша. — Я это всегда знала, сколько помню себя. Ты-то машины знаешь?

— Я учился, экзамены сдавал, на лекции ходил…

— Так-то! Ну, а я просто жила.