Свет тьмы. Свидетель

Посреди сада, над бассейном, где иногда посверкивают золотистые карпы, построен помост для танцев. Доски хорошо подогнаны, гладко оструганы и навощены, на них танцуется не хуже, чем на паркете. Музыканты со своими пультами сидят в тени старого ясеня. Кружки с пивом стоят у их ног, и каждую пьесу, как и положено музыкантам, они запивают изрядным глотком, а Нейтек из богадельни, которому поручено следить, чтобы кружки у них не пустовали, не забывает себя и пьет наравне с ними. Жена его помогает на кухне, а падчерица, наряженная в черное платье и белый фартучек, обносит дам сладостями. Когда Нейтек встречается с ней, девушка зажмуривает глаза, словно взглянула на что-то раскаленное добела, и потом все перед ней расплывается, как в тумане: сладости на подносе, дорожка, посыпанная желтым песком, и сами гости, к которым она направляется. А Нейтек не успевает дойти до стойки — хватает кружку, которую ему то и дело наполняют, и пьет долго и жадно. Проклятая жажда день ото дня все сильнее.

Стойку разместили неподалеку от дома, под раскидистым каштаном, где и в самый жаркий полдень прохладная тень и сумрак и мягкая земля, тут и там покрытая холмиками мха, никогда не пересыхает. В угощенье на сегодняшнем празднике, чтобы никому не было обидно, участвуют все четыре трактира с площади. Трактирщики по очереди сменяются за стойкой, где громоздятся ведерки со льдом и бутылки, наполненные всем, что только душе угодно; сегодня они — и трактирщики, и гости, а руководство доверено Пудилу, самому старшему и уважаемому.

Бургомистр ходит среди гостей, для каждого у него находится словечко и улыбка, никто не обойден его вниманием. Он не забывает даже игроков в кегли и, оказавшись возле них, всякий раз пускает шар. Чтобы никого не обидеть, он принимает серьезный вид, но пускает шар, едва качнув в ладони, и всегда попадает в самую точку, точно в руке у него сидит черт. Похвалы и удивление он отвергает, дескать, это же его кегельбан и он тут как рыба в воде. Но все-то знают, что в течение года бургомистр сюда и не заглянет, а содержит его в порядке только для гостей. Рудольф Нольч пошутит и идет дальше, все в саду ждут, что он остановится около них и поговорит.

Мальчишки оседлали забор у кегельбана. Сидят, свесив ноги в сад, и радуются зрелищу торжества. Время от времени хозяин посылает к ним кого-нибудь с пригоршней лакомств, а то умерить их буйство направляется вахмистр Тлахач. Если считать и мальчишек, то здесь собралось человек сто, но хозяин всех накормит и напоит. Ему приятно угощать такое множество людей, это поубавит его богатство, которое все прибывает, как полнокровие у толстяка.

Иногда ему приходит в голову: а что, если бы в один прекрасный день он обеднел, разорился начисто? Быть может, тогда его жизнь приобрела бы смысл. Бедняки ведь так любят жизнь, что, кажется, чем беднее человек, тем сильнее цепляется за жизнь. Бургомистр вовсе не хочет обеднеть, потому что не может представить свою жену лишенной того, чем он ее окружил. Собственно говоря, дело вовсе не в бедности и богатстве, он только хотел бы знать, что такое любовь к жизни, упоенье жизнью, когда все полно смысла и новизны. Он ходит среди гостей и думает: все эти люди живут, не задаваясь вопросом «зачем?», и хотят только одного — прожить подольше.