Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней

I. Аз окаянный и многогрешный Дамиан[14] помню, что когда еще был весьма мал, то очень дик был, так что и людей боялся, а когда стал приходить в возраст, то родители стали мне говорить о женитьбе, да и сам приходить стал в силу, о, горе мне грешному Дамиану. Тогда человеколюбивый Господь Своим Милосердием вдохнув в сердце мое благодать Свою чрез некиих людей, а наипаче чрез Артемия[15], который много у нас разговаривал от божественного писания. И манием Вседержителя, стал я немного в себе размышлять: Прослышал, что некии идут в Киев, тогда осмелился и я у своих родителей также проситься в Киев и много стужив им, да к тому же еще была и нога весьма повреждена. Но однако благоволили мне идти[16] в 1816 г., как я вышел из дому, то почувствовал облегчение ноги, а в Киеве у угодников Божиих получил совершенное исцеление и возвратился домой здоров. В 1817 г., освободили меня идти к Соловецким Чудотворцам и пошел я один с Господом и Он сподобил меня побывать. Возвращаясь обратно, весьма пожелал я побывать на Валааме[17]. Пришли в Ондрусовскую пустынь и тут четыре ночи ночевали, приехали богомольцы из Ладоги и Сяйских рядков и мы с ними отправились на Валаам и тут ночь или две ночевали, и весьма мне понравилось так что там и навсегда желал бы быть. Так же и в Коневец заезжали побывать, потом уже прихожу к празднику Тихвинския Божией Матери, что в г. Тихвине, тут попраздновал и возвратился домой.

В 1819 г. отправился пожить по паспорту в Валаамский Монастырь и заходил в Новгород тут Господь сподобил походить по монастырям. На Коневец пришол за три недели до праздника угодника Божия Арсения Коневскаго Чудотворца и живя там очищали пожни, рыли ямы и в них закопывали камни, при Строителе Иларионе, который сам тут был в белом балахоне подпоясан тонким ремнем: а оттуда отправился на Валаам, на монастырской сойме и приехали за 16 дней праздника Апостолов Петра и Павла при Настоятеле о. Игумене Иннокентие. Потом я побыват в Скит Всех Святых, дорогой мне встретился монах Феодорит и спрашивает, что брат не хочешь остаться в монастыре? Желаю батюшка да не знаю где Бог благословит, отвечал я ему, он сказал оставайся брат у нас три рода жизни: я спросил, как же это три рода? А вот, сначала надо в Монастыре потрудиться, потом в Скиту, а после в пустыне, оставайся брат вот тебе мои четки, твори молитву так: 10 раз Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешнаго и 1 раз Богородице Дево радуйся до конца. Здесь прежде старцы всегда ходили с четками, какой прекрасный пример, с этого дух мой сильно возгорелся и я тут же решился на Валааме на всегда остаться и сказал, с кем бы мне поговорить на пользу, он указал мне идти к о. Евфимию, а я не могу говорить, этого монаха отцы прозвали духовная уда. Прихожу я к о. Евфимию, он встретил меня земным поклоном, это меня так поразило, что я от его смирения растерялся, только м мог сказать желаю спастись научите, он поговорил на пользу и благословил остаться, послал меня к о. Игумену проситься. Отец Игумен меня принял. Проходил послушания разныя, шил сапоги, рукавицы чинил и так продолжал время до Рождества Христова, а после Рождества Христова отправился домой за увольнением и прожил там до весны, а весной поехал до Петербурга на барках и остановился на монастырском подворье, с подворья поехал на Валаам с Казначеем о. Арсением на почтовых лошадях с царскими ризами и были встречены в Монастыре с трезвоном. Послушания продолжал разныя: сапоги шил, рукавицы чинил, квашню месил в хлебной, нищих кормил и сидел в мазильне.

1821 г. месяца Апреля поступил на послушание на конюшню и начал ходить к старцу о. Евфимию, потом поступил в рабочие нарядчики и жил во втором этаже, по ночам в 12 часов приходил старец о. Евфимий под окошко и стучал в него выдвижною палкою, которою для сего носил с собою и до тех пор не отходил от окна, пока не дашь ему ответ стуком в раму. Каждую ночь до будильщика, оне всегда правили правило не зажигая огня. Настоятель на него в полне располагался, у него для объездов островов была готова лодка, а на конюшне верховая лошадь и работник, котораго звали француз. Не редко он открывал слабости, ввоз табаку и вина, за что его и не любили самочинники, в особенности Иеромонах Иларий и подобныя ему, замечательно, что этот Иеромонах никогда ни читал по покойникам и чтоже, по нем не читали и не поминали до 6 недель, ибо не знали как его поминать, он утонул в монастырских заливах и не могли его отыскать; уже спустя 6 недель как он всплыл, его не вносили в монастырь, а отпевали у часовни Благовещения и был разложен. Верно слово Божие, внюже меру мерити возмерится и вам.