Свет за окном

Месяц минул с тех пор, как Констанс вошла под кров графа де ла Мартиньереса. Ей пошили дорогую одежду на все случаи жизни, купили обувь из кожи – подобного качества она не носила со времен начала войны, шелковые чулки. Конни лишь головой качала на горькую иронию ситуации. Она живет как принцесса в доме, где полный достаток, где много слуг. И все-таки внешняя роскошь, в обстановке которой ей приходилось существовать, ничуть не приглушала сознания того, что она здесь не более чем пленница. Лежа по ночам в удобной кровати, она мало того что тосковала по Лоуренсу так, что заходилось сердце, но еще и терзалась мыслями о своих соратниках, тех, кто готовился с ней к диверсионной работе и теперь выполнял задания, подвергался опасностям и терпел лишения, о масштабе которых можно было только догадываться. Ее мучило чувство вины. В золоченой клетке, отрезанная от внешнего мира, Конни боялась сойти с ума.

Спасением ей была Софи, и скоро Конни от души ее полюбила. С проницательностью, обостренной недугом, по одному слову та сразу могла сказать, что Конни в печали. Софи, ровеснице Конни (обеим было по двадцать пять), хотелось побольше узнать о том, как устроена жизнь в Англии. Сама она, по понятным причинам, никогда не покидала Франции. И Конни, сидя в пятнистой тени каштанов на послеполуденной июльской жаре, описывала блеклые, но величественные пространства поросших вереском пустошей, посреди которых стоял Блэкмур-Холл, родовой дом ее мужа. Такие разговоры утешали и в равной мере причиняли боль, но зато помогали поддерживать в памяти живой образ мужа.

Как-то, когда они, любуясь закатом, сидели на террасе, Конни поделилась с Софи тем, как тоскует по Лоуренсу. Софи, само понимание, расспросила Конни о нем подробнее и выразила уверенность, что все кончится хорошо. Однако вечером Конни вдруг впала в панику. Она слишком раскрылась; в конце концов, кто знает, вдруг де ла Мартиньересы держат ее на случай, если понадобится откупиться от нацистов? Ах, но ведь должна же она хоть кому-то верить…

Два дня спустя в дом незвано явился полковник Фальк фон Вендорф. Конни сидела с Софи в библиотеке. Вошла Сара и сообщила:

– К вам гость, мадам Констанс.

Конни, разведя руками, с бьющимся сердцем пошла в гостиную, где уже ждал Фальк.

– Фройляйн Констанс! Неужели? С того раза, как мы в последний раз виделись, вы стали еще прекрасней! – С этими словами он склонился к ее руке.

– Благодарю вас, полковник, я…

– Прошу вас! – перебил ее Фальк. – Мы же договорились обращаться друг к другу по имени. А я, знаете ли, шел себе мимо и вдруг подумал, зайду-ка я проведать прелестную кузину Эдуарда, взгляну, к лицу ли ей Париж. И теперь сам вижу – да, очень к лицу!

– Пожалуй, после провинциальной жизни перемена и впрямь к лучшему, – сухо отозвалась Конни.

– И вот что еще я подумал, – он сделал паузу, – как вы посмотрите на то, что я закончу свои сегодняшние дела, а потом зайду за вами и мы поедем в клуб, поужинать и потанцевать?

Конни охватила дрожь.

– Я… – начала она было, но в этот момент, видимо, оповещенный Сарой, в комнату вошел Эдуард.

– Фальк! Какой приятный сюрприз!

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Я как раз выражал надежду, что ваша прелестная кузина будет настолько добра, что составит мне сегодня компанию.

– Увы, мы приглашены на ужин нашим общим кузеном. Он живет недалеко от Версаля. – Эдуард с ласковой улыбкой взглянул на Конни. – Дорогая моя, ты слишком долго не приезжала в Париж. На тебя такой спрос! Все хотят тебя видеть. Но, может быть, в другой раз ты сможешь принять любезное предложение нашего друга Фалька?

– Почту за честь, герр Фальк, – выдавила Конни улыбку.

– Помилуйте, фройляйн, это вы окажете мне честь! Что ж, Эдуард, в другой так в другой! – Фальк прищелкнул каблуками (на взгляд Конни, это выглядело дурной пародией на старые выпуски кинохроники), вскинул руку: – Heil Hitler! – и направился к выходу.

– В субботу мы в опере. Не присоединитесь? – спросил Эдуард, провожая гостя к дверям.

– У вас ложа? – Фальк покосился на Конни.

– Да. Так как?

– С удовольствием приму ваше приглашение. До встречи, фройляйн Констанс.

Когда дверь за ним наконец закрылась, Конни без сил рухнула в кресло.

– Как это ни печально, Констанс, – прокомментировал Эдуард, – наши опасения подтвердились: полковник явно неравнодушен к моей прекрасной кузине. – Он взял ее руки в свои. – Я пригласил его в оперу, потому что там по крайней мере смогу быть рядом.

– О Эдуард, – Конни беспомощно потрясла головой.

– Знаю, моя дорогая, – он похлопал ее по руке. – Положение весьма неприятное. Жаль, что мы сразу не выдумали тебе жениха, который ждет не дождется на юге. А теперь уже поздно.