Света с нашего света. Драконы, ферма и король

— После того как ты окажешься больше не нужна моему королю, — выдохнул Фалигарт мне на ухо. — После того, как родишь ему достаточно детей с драконьей кровью, мы проведём свой небольшой эксперимент, — он усмехнулся, и я почувствовала прикосновение его длинного языка к своей шее. — Будет интересно взглянуть, каким будет гибрид нага и дракона.

И то, что происходило дальше, ни я, ни Фалигарт не ожидали. В большей степени он, конечно. Потому что его лицо сильно вытянулось и исказилось от боли, когда он приземлился на колени передо мной. Мои пальцы, сжимавшие мужчину между ног, почти сразу же разжались, но я сумела причинить ему боль. Моё тело всё ещё может быть моим!

— Стража! — завопил маг. — Уведите её!

Мои ноги шли сами, но несколько мужчин волокли меня, словно я не могла и на мгновение удержаться в вертикальном положении. На улице меня запихнули в карету, чтобы спустя десять минут снова выволочь на улицу. Только теперь меня не тащили, а вели под руки, словно я и правда какая-то важная персона, которая просто немного не стоит на ногах.

Из-за того, что я не могла поднять голову и оглядеться, мне пришлось довольствоваться малым обзором. Я видела длинный проход, который был украшен торжественно, но явно впопыхах. Люди стояли по обе стороны от прохода и улыбались во всю ширь своих ртов, но ни одна из них не была искренней.

Затем меня пропустили вперёд через высокую двустворчатую дверь, и я оказалась в здании, похожем на католический собор. В мой обзор попадали только огромные витражные окна. Люди, как и на улице, улыбались и что-то кричали фальшиво-радостными голосами. А я чувствовала, как земля уходит из-под ног.

Чья-то «заботливая» ладонь подталкивала меня вперёд. И без команды я понимала, что пойду вперёд, туда, где стояли несколько человек. Один — разодетый в непонятную, но явно дорогую хламиду старик, видимо, священник. А второго я больше никогда не хотела видеть. Но он здесь, и он единственный улыбался искренне.

Я замерла посреди прохода, и хлопки вместе с приветственными выкриками, а так же музыка, смолкли. Мне не повернуть голову и не убедиться в том, что люди шокированы. Я вижу лишь Барольда, что хмурился и стискивал кулак. Веселье и радость из его взгляда пропали. Я пыталась сделать шаг назад, чтобы насолить королю-выродку ещё больше, но против воли шагнула вперёд.

Музыканты снова начали играть, люди хлопать, а я медленно сползла внутри собственного тела прямо на пол. Силы на борьбу медленно покидали меня. Понимала, что нельзя сдаваться, но не могла шевельнуться. Сдаться значило подписать себе смертный приговор Мне хотелось кричать и плакать, что-нибудь сломать, но я продолжала шагать вперёд. И чем ближе подходила к Барольду, тем отчётливее становился ужас.

Мужчина схватил меня за руку и дёрнул на себя, сохраняя иллюзию торжества.

— Ты заставила меня понервничать, милая, — улыбался Барольд, поправляя ленты в моих волосах.

От его прикосновений тошнота подкатывала к горлу. Хотелось сбежать и прыгнуть в жерло вулкана, чтобы сжечь память его прикосновений с кожи. Моё отчаяние было огромно. Настолько, что я почувствовала, что дрожу.

Это ведь я дрожу?

Глава 61

Нодар

Стать королём не то же самое что стать настоящим лидером для своих подданных. Каждый может надеть корону, сесть на трон и издавать указы один абсурднее другого, а через пару лет разорить свои земли, королевство и лишиться жизни. Настоящий король отодвигает на второй план свои амбиции, желания, а порой и собственную жизнь.

Ещё мой отец говорил, что король не тот, кто с блестящей короной на голове возвышается над другими. Король тот, кто не блистает, но светит для людей, показывая путь во тьме. И я всегда хотел быть именно таким королем, на которого его подданные могли бы положиться. Старался лучшее сделать ещё лучше. За что в конечном итоге и поплатился.

Барольд был моим другом. Не таким близким, как Огиер, но его отец служил у моего, и это стало началом приятельских отношений, которые со временем переросли в дружеские. Так я думал.

— Мне не нравится этот парень, — Огиер, как обычно, ворчал после уроков словесности.

— О ком ты? — поднимаю взгляд от книги и вижу, куда смотрит друг. — Да ладно тебе, Барольд хороший парень. Очень способный.

— А ещё он очень умело умеет притворствовать, — не успокаивается Огиер. — Видел бы ты, как он на тебя смотрит, когда думает, что его никто не видит.

— Никак он на меня не смотрит, — улыбаюсь другу. — Ты преувеличиваешь. Ему просто хочется подружиться с нами, вот и всё.