Светлейший князь Потёмкин-Таврический

Есть и еще другие записки такого же рода. Так, например, одна дама писала к князю: «Люблю тебя безмерно и веселюсь твоей ко мне любовью, милый и бесценный друг, собственный голубчик, ангел». «Я не понимаю, что у вас задержало; неужели что мои слова подавали к тому повод, чтоб ранее все утихло, и я б вас и ранее увидеть могла, а вы, тому испужавшись и дабы меня не найти на постели, и не пришли, но не изволь бояться; мы сами догадливы; лишь только что легла и люди вышли, то паки встала, оделась и пошла в вивлиофику к дверям, чтоб вас дожидаться, где в сквозном ветре простояла два часа, и не прежде как уже до одиннадцатого часа в исходе и пошла с печали лечь в постель, где по милости вашей пятую ночь проводила без сна». «Душенок… мы навеки сердцем Гришатке крепки». «Батинька, мой милый друг, приди ко мне, чтоб я могла успокоить тебя безконечной лаской моей». «Люблю тебя, как душу душа, душатка милая». «Гришенок, бесценный, беспримерный и милейший в свете; я тебя чрезвычайно и без памяти люблю, целую и обнимаю тебя, душою и телом… Аdieu m’аmour, mon cocur, мой дорогой, славной и сладкой, и все, что себе милое, приятное, умное представить можешь», и проч. «Машурка, здоров ли ты?» «Как я ласкова, то от вас зависит платить неравною монетою; гяур, москов, казак, яицкий Пугачев, индейский петух, павлин, кот заморский, фазан золотой, тигр, лев в тростнике». «Шалун, долго ли тебе дуться?» «Воля твоя, милуша милая, Гришифишичка, а я не ревную, а тебя люблю очень». «Сокол, мой дорогой, позволь себя вабить (приманить – прим. ред.), давно и долго ты очень на отлете»[781].

Между бумагами М.А. Хмырова нашлись следующие записки к князю, неизвестно кем писанные и без означения года: «Souvenir pour mon cher аnge: светлейший пунюшка, купидончик, мягкие щечки; не забыли ли вы, что мне проиграли 150 рублей да обещали кафтан шитый, помады и горшок розов. Пожалуйста, жизнь моя, пришли, коли хочешь, чтоб я тебе не наскучила и расцеловала твои милые мягкие щечки. Утешь меня, душа моя, пришли все эти вещи с этим посланным». Другая записка: «Душа моя, светлейший пунюшка, мягкие щечки, позволь себе напомнить: нынешние дни Христа миром мазали, а ты помажь помадой; и погребенье его покрыли плащаницами, а ты, жизнь моя, нас на здоровье одень своим кафтаном; пожалуй, купидон мой милый, и розов к празднику пришли», и проч.[782].

Потёмкину было около 50 лет, когда он во время второй турецкой войны страстно влюбился в Прасковью Андреевну Потёмкину, рожденную Закревскую. Эта 26-летняя красавица находилась в лагере. Сохранился целый ряд записок князя к ней; все они свидетельствуют о нежной, идеальной любви князя к этой женщине. Местами в этих письмах проглядывает некоторый мистицизм. Переписка началась в марте 1789 года и продолжалась до января 1790 года. Большая часть писем князя на цветных золотообрезных листах почтовой бумаги.

Князь писал между прочим: «Жизнь моя, душа общая со мною! Как мне изъяснить словами мою к тебе любовь, когда меня влечет непонятная к тебе сила, и потому я заключаю, что наши души сродные. Нет минуты, чтобы то, моя небесная красота, выходило у меня из мысли; сердце мое чувствует, как ты в нем присутствуешь… Суди же, как мне тяжело переносить твое отсутствие. Приезжай, сударушка, поранее, о мой друг! Утеха моя и сокровище безценное ты; ты дар Божий для меня… Целую от души ручки и ножки твои прекрасные, моя радость!.. Моя любовь не безумною пылкостью означается, как бы буйное пьянство, но исполнена непрерывным нежнейшим чувствованием… Из твоих прелестей неописанных состоит мой екстазис, в котором я вижу тебя живо пред собою». В другом письме: «Я тебе истину говорю, что тогда только существую, как вижу тебя, а мысля о тебе всегда заочно, тем только покоен. Ты не думай, чтоб сему одна красота твоя была побуждением или бы страсть моя к тебе возбуждалась обыкновенным пламенем; нет, душа, она следствием прилежного испытания твоего сердца, и от тайной силы, и некоторой сродной наклонности, что симпатиею называют. Рассматривая тебя, я нашел в тебе ангела, изображающего мою душу. Итак ты – я; ты нераздельна со мною; я весел – когда ты весела, и сыт, когда сыта ты», и проч.