Светоч русской земли (СИ)

- А почто вы бесов призываете? Не можно служить заедино Богу и демонам! Такожде как не можно молиться разом и Христу и Мехмету! Господь создал мир, и всякая тварь в воле Его!

- Дак, стало, и бесы - та же Господня тварь! Почто их-то не приемлешь, игумен? Може, они, махонькие, тоже плачут тамо, у себя, в рай Господень хотят, а ты их гонишь? Може, пото и вредят людям, с тоски да с обиды той?

- Не тварь, старая! А нежить, дьяволовы слуги. Крадут Свет у верных, тем и живут! Пото и прещает церковь молиться и служить им, - сказал Сергий.

Старуха покачала головой, скривилась вся, подумала.

- Мы, однако, имя Господне в заговорных словах завсегда творим, - сказала она, - ключ, замок и Аминь, Аминь! - глаголем. - Помолчала. Глянула с прищуром. - А ноги у тя болят, игумен! Надобно парить травой зверобоем с берёзовой почкой да с крапивой али лопухом. Горец тоже - хорош, костяника, трава золотарник с липовым цветом. И парить, и пить отвар-от. Хошь с приговором, хошь и без приговору, раз уж твоя стезя такая. С приговором-то крепче! Я вон - согнуло уж коромыслом, а бегаю, и о сю пору борзо!

- А тебе пошто здоровье моё? - спросил Сергий.

- А и ты, Сергий, ведун великий! - ответила она. - Дак и должно нам, ведунам, помогати друг другу.

Сергий улыбнулся:

- Человек - я, старая! Такой же, как и прочие. И достоит мне прияти от Господа то, что надлежит по разумению Всевышнего.

- А травами лечишь! - сказала старуха.

- Лечу, - сказал Сергий.

Та пожевала губами, подумала.

- То-то! - произнесла она и пошла-покатилась клубочком по дороге, уже издали крикнув. - Прощай! Князю Митрию поклонись от меня!

"И об этом ведает!" - покачал головой Сергий. Прижмурившись, посмотрел ей вслед. Призывая всех и вся к Миру и Единению, не должно ли и на древние, из веков, поверья взглянуть более добрым глазом? Единство - в многообразии! Вот - символ православия в противность грубой католической нетерпимости. В этом - наша сила! Но в этом же - возможна и слабость, если угаснет в русском языке энергия действования...

Мысли роились в голове после этого разговора, и даже представилось, как мохнатенькие лесовики толпятся у порога церкви, заглядывают внутрь, прижимают уши и жмурятся на возгласе дьякона: "Изыдите, оглашенные!" Всякая тварь да хвалит Господа... Всякая тварь! Когда-то давным-давно бесы гнали его с Маковца и только силой креста да молитвой спасался он от вражьего обстояния. А теперь ведьма, заговаривая хворь, поминает имя Господа! Может, так и надлежит? Не гонит же церковь все подряд обычаи и обряды, пришедшие из прежних, языческих времён. Хотя он, сколько помнит себя, никогда не участвовал в русальных играх, не прыгал и через костры в купальную ночь... Сергий поднялся на ноги. Болела поясница. Ноги следовало парить - тут старуха была права и травы назвала верно. Только парить, призывая не бесов, а имя Господа.

Глава 18

В Москве в этот раз царила растерянность. Сергия принимали суетливо. На его вопрошания часто не следовало столь же прямых ответов, люди юлили. Кремник, впрочем, стоял уже залеченный и обновлённый, с цветными прапорами на шатрах.

Княжеский младенец был живой, крепкий. Евдокия рожала князю хороших детей. В крещальне, опущенный в купель, он едва пискнул, больше кряхтел и отдувался, а помазанный миром, успокоился и зачмокал.

Всё было пристойно, прилепо, и Евдокия смотрелась здоровой, почти уже оправившейся от родов. Но Дмитрий на этот раз испугал Сергия. Он ещё потолстел, под глазами появились мешки, и в лице князя, когда сели вдвоём в укромном покое, обнажилось жалкое, - князь был сломлен. Следовало его ободрить, и Сергий говорил Дмитрию слова утешения, говорил о суедневном, простом и только после уже на вопрос великого князя высказал то, что тяготило его, ещё когда шёл по дороге от Маковца на Москву: что князь был не прав в своей ссоре с князем Олегом, и потому Господь не одобрил нынешнего похода московских ратей.

- Владимир Андреич воевода - добрый. Не можно его укорить какой оплошкой. Ведаешь то, княже, и сам! Русичам, однако, уже не достоит сражатися друг со другом. Надобно соборное единение, не то коли не татары, дак латины, та же Литва покончат и с Русью, и с верой православной, и с памятью пращуров твоих! Повиждь и помысли о князьях из рода твоего, прилагавших труд свой, дабы созидать и содержать эту землю! Ты, князь, в ответе за всех упокоившихся в земле и пред всеми ныне живущими и ещё не рождёнными! Ты обязан хранить землю и язык, сущий на ней! И теперь, ныне, охапив великое княжество Володимирское в руку свою, ты, князь, в ответе за каждого русича и не только за русича: за мерю, мордву, чудь, за каждого смерда, за каждую жёнку, уведённую в полон, за сгоревший дом и слезу дитячью. Пред лицом ворога, в днешнем обстоянии, не должно вам с Олегом затеивать новой свары. Уймись! Охолонь! Пойми свою вину и искупи её Любовью к ближнему своему, ибо нынче ближние для тебя - вся земля русичей!