Светоч русской земли (СИ)

- Ради Родины. Ради языка русского. "Аще царство на ся разделится - не устоит". Это там, у католиков в латинах, возможно кажному сидеть у себя в каменной крепости и спорить то с цесарем, то с папой. У нас - нет. В бескрайностях наших, пред лицом тьмы тем языков и племён, в стужах лютой зимы, у края степей - надобна нам единая власть, соборное согласие, не то изгибнем! Ибо на нас, на нашу землю и язык русский, возложил Господь самую великую ношу учения Своего: примирять ближних, сводить в Любовь которующих, быть хранительницей судеб народов окрест сущих. Вот наш долг и наш крест, возложенный на рамена наши. И сего подвига нам не избежать, не отвести от себя. Величие пастырской славы - или небытиё, третьего не дано русичам! Ибо Господень дар хоть и тяжек, но неотменим. И не будет Руси, ежели сего не поймём! И земля изгибнет в княжьих которах.

Старец замолк. Олег смял, откинул концы шитого шелками пояса. Он был невысок, легче, стройнее, стремительнее Дмитрия, тем более нынешнего Дмитрия, и его мысли неслись так же стремительно-легко, обгоняя друг друга.

- Значит, так: грабежом Ростова, унижением Твери, новгородским серебром, рязанской кровью... А что же Москва? Или, мыслишь ты, всякое зло искуплено будет объединением языка русского? Грядущим, может, величьем державы? Но не велика ли плата, ежели тем паче всё неправедно нажитое добро, и сила ратная, и земское устроение, и даже церковь попадёт в руки таких, как Фёдор Свибл или этот твой Мина? А ежели раскрадут страну и затем побегут на ратях, отдав землю отцов во снедь иноверным? Уже и нынче Дмитрий кого только к себе не назвал! И Литву, и смолян - не ошибся бы только! Всю жизнь я дерусь с Литвой и вижу, как налезает она на земли северских княжеств, мысля охапить всё - и Рязань и Москву. Скажешь, смоляне - те же русичи, скажешь, что в Великом Литовском княжестве русичей раз в десять поболе, чем литвинов... Всё - так! Но почто тогда русичи эти дали себя подчинить литовским князьям? Ни Полоцк, ни Киев, ни Волынь, ни Галич не спорили с Литвой! Отдались без боя и без ропота, почитай, сами согласили идти под литовскую руку! Чаяли, Ольгерд их от татар защитит? А теперь, ежели в Вильне одолеют католики, что тогда? Веру менять? Язык отцов и навычаи предков? И не станет так, что твой московский князь или хоть сын ли, внук, правнук, всё едино, забрав власть вышнюю в Русской земле, назовёт иноземцев, а там посягнёт и на церковь, и на обычаи пращуров... И что тогда? Что молчишь, монах?! Или, мыслишь, не будет того, явятся бояре честные, ратующие за землю свою, станет церковь поперёк хотений игемоновых и вновь устоит земля? Не молчи, скажи, так ли надобно, так ли необходимо объединять Русскую землю под единой властью? Власть - жестока! И не ошибаешься ли ты, монах, и не ошибся ли твой наставник, владыка Алексий, принявший ради того непростимый грех на душу свою, егда имал князя Михайлу чрез крестное целование?.. Или, мыслишь, великая судьба надлежит нашей земле и ради неё, ради грядущего величия, мы все, нынешние, обязаны жертвовать собой? Не молчи, монах! Я сейчас обнажаю душу свою пред тобой!.. Скажешь, что жертвовать собой пред Господом заповедано нам словами Горнего Учителя, иже воплотился, дабы спасти этот мир добровольной жертвой Своей? Возлюбить Господа своего паче себя? И ты, монах, всю жизнь жил токмо по Заповедям Христа, нивмале не уклоняясь и не смущаясь прелестью мирской?

- Да! - ответил Сергий.

- Но ты служишь Господу, я же являю собой земную власть! Достоит ли князю то же, что иноку? Ты скажешь - да, ведаю, что теперь скажешь ты! Напомнишь мне "Поучение" Владимира Мономаха! Не подсказывай мне! Помню, монах, не мни, что мало смыслён и не книжон есмь, чёл я и послание Мономаха Ольгу Святославичу!

Отойдя к окну, не оборачиваясь, Олег произнёс:

- "Убиша дитя моё, но не будеви местника меж нами, но возложив на Бога! А Русской земли не погубим с тобой! А сноху мою поели ко мне, да бых оплакал мужа её, да с ней же кончав слёзы, посажу на месте, и сядет, аки горлица на сусе древе, жалеючи, и я утешуся!.." Угадал, монах? - спросил Олег, обернувшись к Сергию. - И ты нудишь меня паки простить Дмитрия? Но ежели я - не таков, как твой Мономах? Ежели я не прощаю обид, ежели я - лишён христианского смирения? Ежели я - изгой правой веры Христовой?

- Каждый русич - уже православный, - сказал Сергий.

- Каждый?