Светоч русской земли (СИ)

Впрочем, Стефан, кажется, понял, когда Варфоломей сказал ему, что на всю жизнь. Стефан, хоть и был старше брата, всё ещё не мог бы сказать про что-то, что это ему - на всю жизнь. Конечность определённого бытия продолжала его страшить своей завершённостью. "И ничего более!" - сказал Стефан и впал в грех уныния. Жизнь была полна ожиданием неведомого, и это неведомое манило и влекло его. Неведомо, чтобы он делал, если бы Нюша не умерла. Верно, адом показалась бы ему семейная жизнь, размеренная судьба, повторяемый труд, зримая заполненность бытия. Он переставал понимать младшего брата, который когда-то был для него удобным слушателем, а теперь проявлял уже норов, в каких-то своих думах, требующих грядущих свершений. Сказанное им "на всю жизнь" резануло Стефана по сердцу. Чего он не узрел, не увидел, не понял в брате? Когда явилась у него эта законченность хотения? И невдомёк было Стефану, что явилась она, эта черта характера у Варфоломея ещё в младенческие годы, когда едва научившийся ходить малыш залез на подволоку сарая.

Они лежали на пожоге, на изгвазданном зипуне Варфоломея, прижавшись друг к другу спинами и доругиваясь напоследок. Ночь опускалась, гася голоса птиц, похрустывая льдинками ручьёв. Рдели, дымясь, почти у лица угли прогоревшего валежника. Дымило и чадило так и не просохшее бревно, брошенное сверху костра для того, чтобы не погиб огонь до утренней звезды. Лица у обоих были в саже, руки в смоле и ссадинах. Стефан перестал ворчать и замолк, размышляя.

- Знаешь, где мы ещё не были? - спросил он. - Только место, иные толкуют, недоброе, пугает тамо! Леший не леший, а какая-то бесовская сила есть! Светы тамо зрели, огни, голоса... А иные бают - благоухание!

Варфоломей повернул голову, наставив ухо. Что-то в голосе Стефана было заставившее отложить давешнюю размолвку и прислушаться.

- Я там ни разу не был! - сказал Стефан, глядя на звёзды, роящиеся над головой. - Это от Радонежа - вёрст пятнадцать, и от Хотькова тоже. Гора называется Маковец. Святая сила тамо али бесовская - не понять!

- Бесовскую силу, - сказал Варфоломей, - отгоняют силой креста. Ето не страшно... Глянуть нать!

Варфоломей лежал и думал. Развившийся у него позднее дар Предвидения толкнул его в сердце, заставив по-новому воспринять и слова Стефана, и название горы - Маковец!

- Ты спишь? - спросил он.

- Засыпаю! - отозвался брат. - Чего тебе?

- Завтра двинем туда!

- Спи! - отозвался Стефан.

На лицо опускался холод, покалывая щёки. "А комар налетит?!" - подумал Варфоломей. Ноги мёрзли, а сбоку припекало: не затлел ли зипун? Он вскинул руку, потрогав ткань. Нет, всё было исправно. Костёр гас и тлел, кусты и ельник заволакивало туманом. Утрело. Он наконец-то провалился в сон.

...Они пробирались до названного места, расспрашивая встречных смолокуров, дня четыре. Ошибались, петляли, пока один дед, зверолов, пожалев путников, вывел их к Маковцу.

- Дале не пойду, водит тамо! - сказал дед. - Вона! Та грива лесная, видите? Дак там!

Братья гуськом поднялись в гору, где стоял сосновый бор, и оказались на обрыве, над ручьём, что, выбиваясь из леса, разливался внизу озерцом, огибая гору и уходя отсюда низины.

Пока Стефан рыскал по округе, прикидывая, далеко ли до воды, и как спускаться вниз, Варфоломей стоял, осматривая лесное под холмом и дали, ограниченные тоже лесом, и, повернув к брату лицо, сказал:

- Здесь!

Варфоломей не думал ещё ни о чём - ни о воде, за которой надо было ходить вниз, ни о пище, ни о дороге. Не думал и о бесах, не думал ни о чём, он смотрел и видел, и сердце, наполняясь радостью, сказало ему - здесь! Или Господь указал его чувствам, постановив, что на сём месте воздвигнется обитель Святой Троицы?

Они отошли от обрыва, сели на поваленное бурей дерево и посмотрели друг на друга. Настала тишина.

- Здесь? - спросил Стефан спустя время.

Варфоломей кивнул.

- Ну, тогда за дело, с Богом! - сказал Стефан.

Они встали и глянули друг другу в глаза, прочтя во взоре отблеск решимости.

Глава 3

И вот они освободили лезвия топоров от кожаных чехлов, вглядываясь в сырой мох, прошлогодний брусничник, ствол поваленной сосны, из-под которого выпрыгнул кто-то длинный и юркий и, блеснув шерстью, скрылся в палом валежнике. Никак, соболь? Подумали оба.

- Церква станет там! - кивнул Варфоломей, и Стефан на сей раз подчинился брату. - Сперва хижину поставим, - прибавил он, - не то комары зажрут!

Они молчали, смотрели, меряли. Потом один из них сказал:

- Сразу на мох кладём!