Священная земля

— Не скажу ни единого плохого слова про беднягу Аристида или про Москхиона. Но Телеф… Он делал всё, что должен был делать, помогал в пути. И конечно, он храбро дрался с разбойниками не на жизнь, а на смерть. Но по пути, когда мы возвращались из Иерусалима, он обокрал иудеев.

— Да неужто? — Менедем взглянул на Телефа, который болтал с другим моряком, и, возможно, рассказывал о своих похождениях. — Почему же я не удивлён?

— Даже не знаю, с чего тебе удивляться, — ответил Соклей. — Лично я нисколько не удивлялся. Только порадовался, что иудеи не погнались за нами, чтобы прикончить. Тогда проблемы у нас были бы посерьёзнее, чем с разбойниками. Обошлось, но могло бы случиться.

— Это да, понятно, — согласился Менедем. — Но сейчас не в этом главный вопрос. Главное — станет ли Телеф красть у своих же товарищей?

— Я и сам размышлял об этом, — сейчас Соклей выглядел очень несчастным. — Но не знаю, какой дать ответ. Третий год он плавает вместе с нами, и могу сказать, что на "Афродите" никто не жаловался на воровство. И всё-таки, случившееся мне не нравится. Совсем не нравится.

— И я тебя за это ни чуточки не виню, — Менедем снова внимательно глядел на Телефа. — Он всегда старается найти путь как можно ближе к краю обрыва, верно? Тот, кто так поступает, когда-нибудь обязательно упадёт, ты согласен?

— Кто скажет наверняка? — слова Соклея прозвучали так же подавленно, как он выглядел. — Остаётся только гадать, согласен?

— Да. Что же нам с этим делать? Хочешь, оставим его здесь, в Сидоне?

Соклей с сожалением покачал головой.

— Нет, полагаю, не стоит. Эллинам он не сделал ничего такого, что я бы мог доказать, хотя от того, как он предложил перерезать горло Аристиду, у меня кровь в жилах застыла. Он говорил, что имел такой опыт, и я ему верю. Думаю, мы должны отвезти его обратно, на Родос. А вот хочу ли я, чтобы он плыл с нами следующей весной… это другой вопрос.

— Согласен. Есть смысл в твоих рассуждениях, — сказал Менедем. — А если станет создавать нам проблемы по дороге домой, всегда можно высадить его на берег в Памфилии или Ликии.

— Ага, и ты представляешь, что тогда с ним случится? — ответил Соклей. — Он станет пиратом, это точно, как то, что мы тут стоим и беседуем. Когда-нибудь мы поплывём опять на восток, а он тут как тут, вылезет из гемолии с ножом в зубах.

— Ну, значит, я предпочту идти на восток на тригемолии, — сказал Менедем. — Тогда, клянусь богами, мы ещё посмотрим, как ликийцы за ней погонятся на своих паршивых и жалких пиратских судёнышках.

— Да, это выйдет забавно, — согласился Соклей. — И знаешь, вполне возможно. Одну тригемолию строят, возможно уже закончили.

— Я знаю, — сказал Менедем. — Но даже если и так, меня вряд ли возьмут на неё капитаном. Да и как такое возможно, ведь мне приходится уходить в плавание каждой весной, чтобы заработать на жизнь. Нет, на ней поплывёт какой-нибудь калокагатос, который может себе позволить вот так растрачивать своё время на службе полису.

— Несправедливо это, — отозвался Соклей.

— С одной стороны — конечно, ведь я этого заслуживаю, — сказал Менедем. Однако, с другой… Ну, кто знает. Богач может позволить себе тратить время так, как я не могу, так почему у него не должно быть шанса? — пробормотал он себе под нос, не желая раздумывать о справедливости. И чтобы окончательно отогнать эти мысли, он позвал: — Диоклей!

— Чего, шкипер? — отозвался келевст, отступивший назад, чтобы не мешать Менедему с Соклеем беседовать наедине.

— Чего? — улыбнулся Менедем. — Мне надо, чтобы вся команда возвратилась на борт, и чем быстрее, тем лучше. Соклей вернулся, так что у нас больше нет причин оставаться в Сидоне.

— Да, — опустил голову Диоклей. — Я знал, что ты это скажешь, на самом деле, я на это надеялся. Пора мне выходить на охоту, ты это мне сообщаешь?

— Именно так, — подтвердил Менедем. — Моряки знают, что им от тебя не спрятаться, а если пока ещё нет — что ж, тем лучше.

Теперь и начальник гребцов улыбнулся.

— Ты прав, шкипер. Я пригоню их на борт, не сомневайся. Это будет даже не слишком трудно. Не так, как в эллинском полисе, где им легко раствориться среди людей.

Он, как всегда, сдержал своё слово. Множество моряков возвратились на "Афродиту" по собственной воле, едва услышав, что торговая галера отплывает на Родос. "Приятно быть там, где по-гречески говорит не жалкая горстка людей", не раз слышал Менедем.

Но некоторые не особо рвались домой. Одного так и не вернули обратно — поступил на службу к Антигону.

— Ну, и счастливо ему оставаться, — сказал Менедем, когда узнал. — Всякий, кто хочет есть то, что приготовит Андроник… — он покачал головой.

Ещё один из моряков связался с местной гетерой. Диоклей вернулся к Менедему с пустыми руками.

— Шкипер, Филон говорит, что скорее останется здесь, — сообщил он. — Говорит, что влюбился и не хочет покидать эту женщину.

— Да неужели? — удивился Менедем. — А та женщина хоть немного понимает по-гречески?

— Вроде да, но не знаю, насколько, — ответил Диоклей.