Священная земля

— Когда всё лето торчишь в одном и том же порту, время как-то стирается.

— Это точно, — склонил голову Менедем. — Мне это тоже не так давно пришло в голову.

Один из моряков указал куда-то в начало пирса:

— Смотрите! Кто это там?

— Собака египетская, это они! — закричал Менедем. — Там Соклей, а с ним Москхион и Телеф. Папай! Но где же Аристид?

— Мне это не нравится, — сказал Диоклей.

— Мне тоже. — Менедем сбежал по сходням с "Афродиты" на пирс к брату и морякам.

— Радуйся, о наилучший! Как прекрасно наконец увидеть тебя после того, как ты прошагал насквозь дикие просторы Иудеи. Но где же Аристид?

— Мёртв, — коротко ответил Соклей. За время путешествия он похудел, кожа сильнее обтянула кости лица. Он казался старше и жёстче, чем до того, как отправился в Энгеди. — Разбойники. Позавчера. Копьём в живот. Мне пришлось избавить его от страданий, — он провёл большим пальцем по горлу.

— О, боги! — произнёс Менедем и подумал: неудивительно, что брат выглядит старше. Он обнял его за плечи. — Тяжёлое это дело, мой дорогой, нет ничего труднее. Мне очень жаль. Аристид был хорошим человеком.

— Да. С кем угодно это было бы трудно, — взгляд Соклея скользнул к Телефу, к счастью, тот ничего не заметил. С Аристидом это было трудно вдвойне. Но с такой раной я только избавил его от боли.

— Видишь теперь, что бы вышло, отправься ты в Иудею один? — укорил Менедем.

— Кто знает? — устало ответил Соклей. — Может, идя один, я бы выбрал другую дорогу в Сидон. Может, оказался бы на той же дороге раньше или позже, и вообще не наткнулся бы на тех бандитов. Невозможно точно сказать. Почему бы тебе не принять всё как есть,

Он казался старше, и с Менедемом говорил устало и раздражённо, как взрослый с ребёнком, который просит достать ему с неба луну.

— Ну ладно, прости, что побеспокоил, — обиделся Менедем. — А как торговля? Добрался до Энгеди? Достал бальзам?

— Да, и ещё кое-что сверх того, — ответил Соклей. — Пчелиный воск, расшитая ткань… Я всё тебе покажу, если позволишь нам сгрузить это на корабль. В твоей гостинице есть конюшня для мула и осла?

— Я больше там не живу, — сказал Менедем. — Жена трактирщика пыталась ко мне приставать, и я ушёл на корабль, — он поднял руку, останавливая слова Соклея. — Клятва тут не при чём, хотя думаю, я её сдержал. Я бы ту женщину и без спора не захотел.

— Ну, тогда мы поищем, где оставить животных, — сказал Соклей. — Неважно. В последние пару дней мне ничто уже не казалось важным, кроме как живыми вернуться домой. К воронам всё остальное.

Менедем собрался спросить "Даже прибыль?", но остановил сам себя. Сейчас он не видел смысла заставлять Соклея говорить то, о чём тот мог впоследствии пожалеть. Да, шутки — это хорошо, но не сразу же после смерти хорошего человека. Вне зависимости от деяний Соклея, тень Аристида заслуживала большего уважения.

Его двоюродный брат продолжал:

— Пока мы сюда шли, я собирался тебя удивить, процитировать "Одиссею".

— В самом деле? — ответил Менедем. — Не тот ли кусок, где Одиссей перебил всех поклонников Пенелопы, которая все годы ждала его дома, и занялся с ней любовью, а после рассказал ей обо всех своих приключениях примерно в тридцати строчках?

— Да, собственно говоря, этот пассаж я и имел в виду, — подтвердил Соклей. — И, думаю, не стоит мне удивляться, что ты угадал.

— Пожалуй, не стоит, мой дорогой, — сказал Менедем. — И я не стану благодарить тебя за то, что поставил меня на место женщины. Я, знаешь ли, тут, в Сидоне, не слонялся без дела.

— А я и не говорил, что бездельничал ты, или что Пенелопа бездельничала во дворце Одиссея, — Соклей нахмурился. — Но после того, что произошло с бедным Аристидом, я что-то не расположен ни к каким шуткам.

— Твой двоюродный брат, шкипер, просто зверь, — встрял Москхион. — Восемь разбойников-иудеев напали на нас, целых восемь! Так Соклей сразу застрелил двоих, те даже близко подойти не успели, ранил третьего, а ещё одного отогнал прочь камнями. Если бы он там не повёл себя словно новый Тевкр, мы, возможно, все сейчас лежали бы мёртвые между тех камней.

— Это верно, — согласился Телеф.

— Надо же! — Менедем посмотрел на Соклея так, словно в первый раз увидел. Он-то знал, что брат неплохо стреляет, однако, услышать в его адрес такие слова… поразительно. Ведь Соклей был одним из самых мягких и безобидных людей. Ну, во всяком случае, большую часть времени. Но, возможно, когда на кону его жизнь и свобода, это совсем другая история. Явно совсем другая.

— Я хотел бы успеть больше, — говорил он теперь. — Если бы я пристрелил ублюдка, убившего Аристида, тот был бы сейчас с нами.

— Не вини себя, — сказал Менедем.

— Мы ему все время это говорим, — произнес Телеф, — но он не хочет нас слушать.

— Что же, ему стоит прислушаться, — Менедем смотрел прямо на Соклея. — Тебе стоит. Вчетвером справиться с восьмерыми — само по себе подвиг, мой дорогой. Не бывает, чтобы всё прошло идеально.

— Да оно почти так и было, — сказал Соклей, — пока на пути обратно мы не столкнулись с теми проклятыми разбойниками. — Разве это слишком — просить у богов ещё пару дней удачи?