Священная земля

Луна, а точнее, прибывающий месяц, низко висела на западе. Света от него немного, но этого хватало на танцующую лунную дорожку, бегущую к "Афродите". Кроваво-красная блуждающая звезда Ареса, хотя и не такая яркая, какой бывала, стояла высоко в юго-западной части неба.

Соклей указал на восток.

— Вон блуждающая звезда Зевса только что показалась из-за горизонта.

— Да, вижу, — подтвердил Менедем, — ярчайшая звезда в небе, при этом Арес угасает, а Афродита слишком близко к солнцу, чтобы её увидеть.

— Интересно, почему некоторые звезды блуждают, как и Луна, но большинство всегда находится на одном и том же месте.

— Как ты надеешься узнать это? — спросил Менедем. — Они делают то, что делают, вот и всё.

— Я могу надеяться узнать, почему, — ответил его двоюродный брат. — Я не рассчитываю на это, но надеяться могу. Знать, почему что-то происходит, даже важнее, чем знать, что именно происходит. Когда знаешь, почему, ты действительно понимаешь. Сократ, и Геродот, и Фукидид согласны в этом…

— И значит, так оно и есть, — саркастически заметил Менедем.

Но Соклей не клюнул на наживку.

— Гомер говорит то же самое, знаешь ли, — только и сказал он.

— Что? — Менедем так резко выпрямился, что в спине хрустнуло. В отличие от брата, он не особенно любил философов и историков — те витали слишком высоко в облаках. Другое дело Гомер. Как и большинство эллинов, Менедем первым делом обращался к "Илиаде" или "Одиссее". — Что ты хочешь сказать?

— Вспомни, как начинается "Илиада", — ответил Соклей. "Афродита" слегка покачивалась на волнах, напоминая им, что они не на суше. — О чем говорит поэт? О гневе Ахиллеса, доставившем столько проблем ахейцам. Гомер говорит не только об осаде Трои, но и о том, почему все произошло так, как произошло, разве ты не видишь?

Менедем поразмыслил и через секунду кивнул:

— Что ж, дорогой мой, должен признать, на этот раз ты прав. Постарайся, чтобы радость не ударила тебе в голову.

— Иди ты к воронам, — рассмеялся Соклей.

— У меня есть идея получше: я иду спать, — Менедем встал, стянул через голову хитон, свернул тунику и положил на палубу вместо подушки, а затем завернулся в гиматий. Как большинство моряков, он обходился одним хитоном почти в любую погоду, но из толстого шерстяного плаща получалось замечательное одеяло. — Доброй ночи.

Соклей лег рядом с ним и зевнул:

— Увидимся утром.

— Ага, — голос Менедема тоже стал сонным. Он потянулся, поерзал и уснул.

Патара располагалась в устье реки Ксантос. Холмы над городом напомнили Соклею Кавн. На холмах росли красные и жёлтые сосны, кедры и стиракс.

— Здесь полно хорошей древесины, — заметил Соклей.

— Вот радость-то, — кисло ответил Менедем. — Проклятым ликийцам есть из чего строить пиратские корабли.

Парочка пентер патрулировала подходы к гавани Патары. На огромных военных галерах на вёслах сидели по два таранита или зигита, и только на нижнем ярусе с веслом управлялся один таламит. Такое число гребцов делало пентеры очень быстрыми даже несмотря на множество палуб и защиту, прикрывающую гребцов от летящих стрел. Одна из пентер с орлом Птолемея на гроте и фоке направилась в сторону "Афродиты".

— Мне не жалко, если Птолемей вырубает деревья в этой стране, — заметил Соклей.

— Уж лучше он, чем ликийцы, это уж точно, — согласился Менедем. — А деревья, что он пустит на постройку трирем, тетрем и пентер, уже не пойдут на строительство гемолий и пентеконторов.

— Эй! — донёсся крик с военной галеры Птолемея. — Кто такие?

Менедем иронично хохотнул.

— Иногда забавно, когда крутобокие корабли и рыбацкие лодки принимают нас за пиратов. И совсем не весело, когда так думает пентера: этот ублюдок нас может и потопить по ошибке.

— Так давай сделаем всё, чтобы он не ошибся. — Соклей сложил ладони рупором и крикнул в ответ: — "Афродита", с Родоса.

— С Родоса, да? — усомнился офицер на носу военной галеры, — как по мне, так твой говор не похож на родосский.

Соклей втихомолку ругнулся. Он вырос на дорийском диалекте, как и любой на Родосе, но за время учебы в Лицее приобрел аттический акцент. Зачастую это выдавало в нем образованного софиста. Но иногда, похоже, доставляло неудобства.

— Я родосец, клянусь Асиной, — ответил Соклей, намеренно произнеся имя богини на дорийском диалекте, — а это родосская торговая галера.

— Что везёте? — требовательно спросил офицер, его корабль встал борт о борт с акатосом, и он грозно посмотрел сверху вниз на Соклея: палуба пентеры на несколько локтей нависала над "Афродитой".

— Прекрасное оливковое масло, лучшие родосские благовония, косский шелк, книги и львиную шкуру, которую мы только что купили в Кавне, — ответил Соклей.

— Книги, говоришь? И ты можешь их прочитать?

— Надеюсь, что так, — Соклей выпрямился с видом оскорбленного достоинства. — Мне начинать?

Человек на военной галере рассмеялся и мотнул головой. Алый конский хвост на его шлеме закивал.

— Не стоит. Идите в Патару. Ни один пират не станет так дуться, если я задам ему подобный вопрос.

Галера вернулась к патрулированию, большие весла мерно поднимались и опускались, пока она скользила прочь.