Священная земля

— Да всякое, — ответил матрос. — Никогда не знаешь, что может пригодиться. — он явно не желал посвящать в детали, и Соклей задумался, что бы это значило. Не был ли Телеф некогда разбойником? Он говорил, как родосец, а родосцам обычно не требовалось грабить, чтобы выжить. Но если, к примеру, он был наемником и видел тяжелые времена, кто знает, что ему приходилось делать, чтобы не умереть с голоду? У него не было шрамов, обычных для солдата, но, может, он просто везунчик.

Внезапно решившись, Соклей наклонил голову:

— Ладно, Телеф, я тебя беру. Посмотрим, что из этого выйдет.

Телеф снова одарил его своей очаровательной улыбкой.

— Сердечно тебя благодарю. Ты не пожалеешь.

— Лучше бы так. Если ты заставишь меня пожалеть, обещаю, ты тоже пожалеешь. Ты мне веришь?

— Да, — ответил Телеф. Но что ещё он мог сказать? Многие не принимали Соклея всерьёз, поскольку он охотнее использовал ум, чем кулаки. Кое-кого он заставил в этом раскаиваться, и надеялся, что не придется проделывать это с Телефом.

Когда он сказал Менедему, что выбрал третьего сопровождающего, на лице кузена отразилось страдание.

— Клянусь собакой египетской, уж лучше бы ты взял кого другого. И разве можно доверять Телефу, когда он за твоей спиной? Скажу тебе, я бы не стал.

— Не буду врать, в Элладе я и сам бы этого не захотел, — ответил Соклей. — Но здесь — почему бы и нет? Да, думаю, что могу доверять. Он не сговорится с местными разбойниками, поскольку не знает их языка, ведь он по-арамейски ни слова. Так что, он совсем не опасен.

— Надеюсь, что так, — Менедем всё же не был убеждён до конца.

Поскольку и сам Соклей был не особенно убеждён, то не стал сердиться на брата, а добавил только:

— Думаю, всё пройдёт хорошо.

— Надеюсь, — сказал Менедем с ещё большим сомнением.

— Ну что он мне сделает? — спросил Соклей. — Я думал об этом много раз, но ничего не придумал.

— Я тоже не знаю, — признал Менедем. — Но это не значит, что такое невозможно.

— Мы сейчас на суше, мой дорогой, — улыбнулся Соклей. — Нам не нужно прислушиваться ко всем морским суевериям.

Менедем сумел рассмеяться в ответ. Он-то хоть признавал, что суеверен. Многие моряки с возмущением отвергали это — а сами плевали в хитон, чтобы прогнать неудачу.

— Ладно-ладно, — сказал Менедем. — Нет у меня настоящей причины не доверять Телефу. Но всё-таки не доверяю. Помнишь, он ведь был чуть ли не последним, когда мы взяли его пару лет назад, и по-прежнему остаётся первым, от кого я бы тут же избавился, если бы мог.

— Может, ты изменишь свое мнение, когда мы вернёмся из Иудеи.

— Надеюсь на это. Но, может и нет. И это меня как раз и беспокоит.

Соклей счел за благо сменить тему:

— Когда уеду из Сидона, могу я одолжить твой лук и стрелы?

— Да, конечно. Тебе они пригодятся больше, чем мне, я в этом уверен. Только постарайся вернуть лук в целости, будь так любезен.

— И что, по-твоему, я с ним сделаю? — со всем возможным негодованием поинтересовался Соклей.

— Не знаю. Не хочу знать. Но точно знаю, что, когда ты берёшь в руки оружие, иногда случаются неприятности.

— Это несправедливо! Разве не я стрелял в пиратов? Разве не ты сравнил меня с Александром из Илиады?

Его брат наклонил голову.

— Да, ты. Да, я. Все так, но я видел тебя в гимнасии на Родосе, и порой ты выглядел так, будто понятия не имеешь, как обращаться с луком.

Это было обидно. И тем горше, потому что Соклей знал — это правда. Никогда он не был хорошим лучником. Никогда ему ничего не давалось то, где нужны сила и ловкость. Он пытался как мог, но способностей не имел, почти никаких. "А зато у меня есть мозги", — говорил он себе. Иногда это приносило ему немалое утешение, позволяло задирать нос перед теми, кто атлетичнее и сильнее. А в другие дни, как сегодня… Он старался не думать об этом.

Менедем положил руку ему на плечо, словно хотел сказать "ничего, не тревожься".

— Если боги будут добры, ни о чём этом можно не волноваться. И стрелять из лука тебе придётся только для пропитания.

— Это да, если боги будут добры, — согласился Соклей. Но с другой стороны, если боги будут добры, у Телефа вообще не будет ни забот, ни работы. Взгляд Соклея скользнул к Менедему. В некотором смысле, кузен напоминал ему Телефа (хотя Менедем не обрадовался бы, услышав такое). Эти двое оба хотели, чтобы всё складывалось легко и удобно. Правда, сходство на этом заканчивалось. Если вдруг легко и удобно не выходило, то Телеф, не имевший собственной цели, либо отстранялся, либо с лёгкостью выбирался из затруднений. Менедем же был более склонен менять окружающее ради собственного удобства, и, по большей части, ему хватало энергии и обаяния добиваться чего хотел.

Менедем со смехом продолжил:

— Конечно, если бы мы точно знали, что боги будут добры, то ни охрана, ни лук были бы ни к чему.

— Ты бы этого хотел, да? Тогда ты мог бы забыть о своей части сделки.

Менедем погрозил ему пальцем:

— Это обоюдоострый нож, и ты это знаешь. Ты не хочешь ехать с моряками, потому что они не дадут тебе совать свой нос во все подряд.

— А ты хочешь везде совать вовсе не нос, — огрызнулся Соклей.