Священная земля

— Разумеется, — горячо согласился его собеседник. — Давай.

— Скажи мне во имя богов, о наилучший, как ты переносишь такую вонь? — выпалил Менедем.

Прежде, чем отвечать, Тенастарт сказал Итобаалу что-то на арамейском, и братья расхохотались. А Тенастарт опять перешёл на греческий:

— Все нас об этом спрашивают. И не важно, кто они — финикийцы, эллины или даже персы, когда я был ребёнком. Все спрашивают.

— А ты даёшь всем один и тот же ответ? — спросил Менедем. Тенастарт провёл много времени среди эллинов, и потому склонил голову, а не кивнул, как делали варвары. — И каков же этот ответ? — спросил Менедем.

— Хочешь правду? Так правда в том, что мы оба провели столько времени над этими раковинами, что вони не замечаем. Разве что в тот раз, когда я ненадолго отсутствовал. Ну немного воняло, когда вернулся. Но с тех пор замечаю вонь не больше, чем воздух.

— Думаю, да, — сказал Менедем. — Только трудно поверить.

Тенастарт опять сказал что-то на арамейском. Его брат кивнул. Итобаал показал на работника, крушившего раковины, коснулся своего выдающегося носа и пожал плечами. Должно быть хотел сказать, что и тот не замечает вони гниющих моллюсков.

Да и Менедему она уже не казалась такой ужасной, как тогда, когда он впервые пришёл в красильню. Однако, он был далёк от того, чтобы не замечать вонь. Хотел бы он не обращать на неё внимания, как эти братья-финикийцы.

— Так ты пришёл сюда, чтобы поболтать про мерзкую вонь? — спросил Тенастарт. — Или у тебя есть к нам дело?

— Давай о деле, — согласился Менедем. — Сколько хочешь за сосуд твоей лучшей краски?

Когда сидониец ответил, Менедем ахнул.

— Это же возмутительно!

— Такие дела, приятель, — развёл руками Тенастарт. — Мне надо на что-то жить, как и всем остальным.

Но Менедем покачал пальцем у него перед носом.

— О, нет, дорогой, так не пойдёт. Не выйдет, и я скажу тебе, почему. Финикийцы по всей Элладе торгуют пурпурной краской по такой же цене, и это после накруток посредниками. А сколько тогда они тебе платят?

— Должно быть, ты говоришь о торговцах из Библа или Арвада, — легко возразил Тенастарт. — У них краска хуже качеством, поэтому и цена меньше.

— Нет, так не пойдёт, — покачал головой Менедем. — Во-первых, говорят, что краски из Библа и Арвада нисколько не хуже сидонийских. После Тира ничьи краски лучшими не назовёшь. Во-вторых, я сам видел, как сидонцы торгуют за ту же цену.

Тенастарт улыбнулся, продемонстрировав отсутствие передних нижних зубов.

— Нравишься ты мне, родосец, вороны меня забери, если вру. У тебя кишка не тонка. Но скажи, с чего мне назначать эллину ту же цену, что и своим? — он перевёл эти слова Итобаалу, и тот закивал.

— Хочешь знать, с чего? — спросил Менедем. — Я скажу. Серебро всегда серебро, вот с чего. А теперь будь любезен, сообщи это и своему брату на арамейском.

— Ты дерзкий, — сказал Тенастарт, однако, звучало это скорее восхищённо. Они с Итобаалом перекинулись несколькими фразами на скрипучем родном языке, режущем ухо эллина. Когда закончили, Тенастарт назвал другую цену — чуть более половины от предыдущей.

— Ну, это получше, — сказал Менедем. — Хотя не думаю, что цена хорошая, и со своих ты берёшь ещё меньше, но уже лучше. Однако, сразу спрошу, возьмёшь серебро или устроим мену?

— Ты пришёл сюда на акатосе, — ответил Тенастарт. — А значит, под скамьями гребцов имеешь тюки с товарами. Что есть у тебя, и что ты за это хочешь?

— Двоюродный брат забрал благовония в страну иудеев, — сказал Менедем, — но и у меня довольно много осталось. На торговой галере можно перевезти товара больше, чем на вьючном осле.

— Ты говоришь про розовую эссенцию, которую производят родосцы? — спросил Тенастарт, и Менедем наклонил голову. Сидонец продолжил: — Хорошая штука, её к нам привозят нечасто. Вы продаёте её в крошечных сосудах из глины, так?

— Да. Она концентрированная, поэтому малого количества хватает надолго, — ответил Менедем.

— И что ты хочешь за один из этих сосудов? Нет, погоди, — Тенастарт поднял заляпанную краской руку. — Давай прикинем, сколько сосудов благовоний пойдёт за один горшок краски. Когда говоришь про сосуды, а не про оболы и драхмы, это как-то более дружески выглядит, неважно, так оно или нет.

Менедему беседа дружеской не казалась долго. Тенастарт высмеял первую предложенную ему цену. Менедем выразил презрение к цене Тенастарта. Каждый называл другого разбойником, происходившим из давнего рода воров и пиратов. Каждый утверждал, что другой думает только о собственной выгоде в ущерб всей сделке. Оба, без сомнения, были правы.

Но капля за каплей их предложения приближались друг к другу. И чем ближе, тем сильнее они ругали друг друга. Спустя какое-то время, Менедем, улыбаясь, сказал Тенастарту:

— А ведь весело, ты согласен?

Тенастарт вскочил со скамьи и крепко обнял Менедема.

— Эллин, если ты останешься в Сидоне хотя бы на год, я сделаю из тебя финикийца, забери меня вороны, если нет.

А потом назвал очередную цену, ненамного лучше предыдущей.