Священные изображения и изображения священного в христианской традиции

Духа и они не принадлежат к общению святых. В то же время Августин считал, что внутри этой Церкви, понятой предельно широко, существует другая, истинная Церковь, включающая лишь благочестивых, тех, в ком действует Святой Дух и в ком он зажег любовь, «caritas»⁸. Они составляют внутреннее невидимое сообщество, «единство Духа в союзе мира». Через свое взаимное общение они выражают любовь, которая излита в них через Дух Христов, и таким образом они образуют духовное единство во Христе, являются телом Христовым. Эта внутренняя Церковь, скрепляемая невидимым соединением любви, не совпадает с внешней церковной организацией, христианским миром, который включает в себя всех тех, кто исповедует имя Христа и принимает таинства. В третьем значении, Церковь – собрание избранных к спасению. Этот круг верующих не совпадает ни с внешним сообществом Церкви, ни с общением святых.

Когда Августин говорит о Церкви в первых двух значениях, как о внешнем церковном сообществе и как об общении святых или сообществе истинно верующих, то подразумевается, что сообщество святых всегда находится внутри внешнего сообщества Церкви. За пределами этого сообщества нет никакого спасения, ибо там нет ни Духа Христова, ни любви. Внешняя Церковь является предпосылкой существования внутренней. Иными словами, для того, чтобы существовала «внутренняя Церковь», то есть сообщество святых и благочестивых, тело Христово, необходимо существование внешней организации с ее иерархией, установлениями и таинствами. Ход мысли аналогичен рассуждениям Киприана – невозможно спастись, не принадлежа телу Христову (или, для Августина, сообществу святых) и невозможно существование самого этого тела без церковной иерархии. Чтобы могла существовать Церковь, как мистическое тело Христово, необходим епископат, так как благодать Святого Духа сообщается именно через епископов, имеющих преемственность с апостолами, поставленными над Церковью самим Христом. Августин, правда, делает больший акцент на важности таинств, но это не меняет сути дела, поскольку их важность состоит не в том, что они созидают тело Церкви, а в том, что они помогают достичь спасения для членов Церкви, созидаемой Св. Духом через епископов: «Если вы – тело и члены Христовы, то на алтаре лежит ваша тайна: то, чего вы причащаетесь, – ваша собственная тайна. Ваш ответ «Аминь» адресован самим себе, и этим ответом вы совершаете восхождение. Ты слышишь слова «Тело Христово», ты отвечаешь «Аминь». Будь членом Христовым, чтобы твое «Аминь» было истиной»⁹. Евхаристия есть евхаристия постольку, поскольку есть Церковь, ее совершающая. Если есть Церковь, есть и Дух, который должен снизойти как на дары, так и на верующих, и только это делает таинство возможным. Таинство ехаристии является следствием, а не причиной единства Церкви как тела Христова. Согласно экклезиологической позиции, которую выражали Киприан и Августин, и которая восторжествовала на Западе, первой по важности является роль епископа, служение которого составляет выражение единства Церкви и, отсюда, евхаристия является одной из его функций. Священство сплачивает вокруг себя Церковь, в определенном смысле созидает ее, и как средства спасения практикует таинства. В отличие от этого, в эсхатологическом варианте экклезиологии, который существовал в восточном богословии, значение священнослужителей состояло в том, что они совершали таинства, созидающие Церковь.