Священные изображения и изображения священного в христианской традиции

Противники Григория Паламы, в соответствии с томистскими воззрениями, видели в реальном разделении сущности и энергий посягательство на божественную простоту. Философская концепция Бога как чистого акта не могла допустить чего-то, что было бы Богом и не было бы самой сущностью Бога. То, что не есть сущность, не принадлежит божественному бытию, не есть Бог. То есть, по Варлааму и Акиндину и в согласии с томизмом, энергии есть либо сама сущность, либо они сотворены. Западное понятие о благодати, разделяемое ими, заключает в себе идею причинности, так что благодать представляется следствием божественной причины, подобным акту творения. Для восточного богословия она – природное излияние энергий, исходящих от божественной сущности. В энергиях Бог есть, существует, извечно проявляет себя, а это нечто большее, чем причинное присутствие. В западном понимании существует порог, которого нельзя перейти – благодать не означает принятия в себя Бога, а только максимальное приближение к нему.

С православной точки зрения, выраженной Св. Паламой, то, что должно быть обожено в человеке – это вся его личность: душа и тело. Войдя в соединение с Богом, он должен стать личностью с двумя природами – человеческой (обоженной) и божественной. По словам Григория Паламы, человеческое естество должно соединиться с Христом «в одной Ипостаси, чтобы почтить плоть, и именно смертную плоть»⁵⁵. Непреодолимая для человека тройная преграда, отделяющая его от Бога, – смерть, грех и природа, – будет преодолена Богом в обратном порядке, начиная с соединения разделенных природ и кончая победой над смертью. Чтобы укрепляться в противостоянии греху, возрастать в благодати, нужно все более укореняться в соединении с природой, имеющей ипостасью самого Христа через таинство тела и крови Христовых. Обожение, теозис твари осуществится во всей своей полноте в будущем веке, после воскресения мертвых. Однако это обоживающее соединение должно осуществляться уже здесь, на земле, преобразовывая искаженную и тленную природу, предназначая ее к вечной жизни⁵⁶. Симеон Новый Богослов прославляет в одном из своих гимнов единение с Богом в таинстве евхаристии такими словами: «Ты, Господь, даровал мне, чтобы эта тленная храмина – моя человеческая плоть – соединилась бы с Твоей пресвятой плотью, и чтобы моя кровь смешалась бы с Твоей, и отныне я член Твоего Тела, прозрачный и светящийся… Я восхищен вне себя, я вижу себя таковым – о чудо, каковым я стал. Одновременно боясь и стыдясь себя, я поклоняюсь Тебе и страшусь Тебя, и не знаю куда мне девать, для чего употребить мне эти новые члены, страшные и обоженые»⁵⁷. Церковь и ее таинство есть та среда, в которой совершается в настоящей жизни соединение с Богом.

Западная церковь всегда понимала свое назначение, как содействие человеку в деле продвижения к будущему окончательному спасению. При жизни человек не может хоть и частично, но реально (в единстве всего его духовно-телесного существа) быть преобразован в божественное существо. Во всяком случае в такой форме идея теозиса в западной церкви отсутствовала. Церковь (и ее литургия со всеми образами, в нее включенными) не обоживает человека реально и телесно. Она помогает, воодушевляет, воспламеняет, подсказывает верный путь. Изменяет душу человека, делает его все более совершенным в нравственном отношении и тем самым богоподобным. Соединение Бога с человеком, которое имеет место в евхаристии, воспринимается именно таким образом. Начиная с XI века на Западе таинства стали «каплей реальности в море символов». Когда остальные символы литургии стали восприниматься как абстрактные, она потеряла свое онтологическое содержание⁵⁸. Являясь закрытым и самодостаточным средством благодати, таинства сохраняли свою ценность только как средства личного благочестия и очищения. Существование приватной мессы, тенденция к уменьшению частоты причащений, возможность совершения мессы вообще без причащения верующих, демонстрируют то, что литургия в целом воспринималась не как соединение мира с Богом, а как служение Богу – благодарение, восхваление и воспроизведение жертвы Христа, имеющее целью получение личной благодати и гарантию будущего спасения.