Святилище кровавой луны

Спустя долгое мгновение он опускается на пустое место рядом со мной, на его губах застыла мрачная решимость. Он не смотрит на меня, вцепившись в край сиденья своим новым талантом.

– Я ему не доверяю. – Я не могу разобрать, что именно я слышу в его голосе, когда все, что я чувствую на языке, – это послевкусие виски и имбиря. Теперь это смесь чего-то неизвестного мне, и единственный компонент, который я могу точно определить, – это черника. Странно.

– Есть ли хоть кто-нибудь, кому ты действительно доверяешь?

Он поворачивает голову ко мне, и я резко втягиваю воздух. Я хочу отвести взгляд, но его пристальный взгляд твердо удерживает меня на месте.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, маленькая воровка. – Остаточная темнота в его голосе сладко проникает в мое нутро.

– Доверие – штука привередливая.

– Каким бы привередливым оно ни было, я понял, что полностью доверяю тебе, – тяжело выдыхает он.

Мое сердце, кажется, замирает, и я остро осознаю, как близко его рука лежит рядом с моей ногой и как участилось мое дыхание.

Его глаза темнеют, как будто он это заметил. Он знает, что мои руки застыли не от страха, нет, я беспокоюсь, что они могут совершить что-то безумное от его близости. Его взгляд скользит по моим замерзшим пальцам, и он поворачивает ко мне голову.

– Продолжай, – шепчет он, кладя руку мне на бедро.

И вот так просто мир тает, и в этом небольшом укромном месте остаемся только мы с ним. Я прикусываю язык, заставляя себя сосредоточиться на движениях руки и смотреть на танцующие огоньки на лезвии, заставляя себя игнорировать разряды тока, пробегающие по моим венам, или экстаз, пробуждающийся к жизни у меня между ног от одного прикосновения.

– Хорошо, – мурлыкает он, проводя рукой выше по моему бедру. Моя душа словно раскачивается, у меня кружится голова от прикосновения Гидеона ко мне. Моя рука на мгновение дергается, теряясь в его прикосновении, прежде чем я успеваю опомниться. – У тебя все так хорошо получается, дорогая.

Жар приливает к моим щекам, когда его рука продолжает подниматься все выше и выше. Я сглатываю комок в горле и еле сдерживаюсь, чтобы не пошевелиться на своем сиденье.

«Мы в таверне. Кто-то может увидеть», – говорю я, затаив дыхание, вцепившись свободной рукой в сиденье под собой.

Я вскрикиваю, когда его палец касается того места, где у меня ноет больше всего. Внезапно мне становится невыносимо жарко в кожаных штанах, и вся моя одежда, покрывающая кожу, кажется слишком плотной, когда греховный жар взрывается внутри меня. Я сжимаю свой клинок, пытаясь выровнять дыхание, когда его большой палец начинает описывать медленные круги, заставляя комнату вращаться и сжиматься, пока все, что я чувствую, – это он.

Его губы ласкают нежную кожу моей шеи, медленно поднимаясь. Его зубы задевают мою кожу, и я проигрываю борьбу с собой, начиная извиваться под ним. Он мрачно усмехается мне в ухо, и мне приходится сдерживаться, чтобы не застонать еще сильнее.

– Прикажи мне остановиться, – шепчет он, усиливая давление на то место, которое в этом нуждается.

Моя душа словно кричит от блаженства, угрожая мне не отвечать ему. Он начинает покрывать мягкими поцелуями мой подбородок, останавливаясь как раз перед тем, как его губы встречаются с моими собственными. Моя хватка на клинке начинает дрожать, поскольку мне требуется все мое мужество, чтобы не повернуть голову и не покончить с этим одним поцелуем.

– Скажи мне, что тебе это не нравится, – выдыхает он рядом с моими губами, прижимаясь своим носом к моему. Я стараюсь оставаться совершенно неподвижной на случай, если кто-нибудь посмотрит в мою сторону и увидит, что я полностью раскраснелась.

– Не нравится, – шепчу я, не веря собственным словам, поскольку всякая надежда возобновить движение клинком испаряется. Он нажимает сильнее, и у меня перехватывает дыхание, когда я вцепляюсь в сиденье так, словно это мой единственный шанс на спасение.

– Я тебе не верю. – Он проводит по мне большим пальцем и трется костяшкой о самый мой эпицентр. Я зажимаю рот рукой, чтобы не издать ни звука. – Никто не может увидеть, что я с тобой делаю.

Он нежно целует меня в шею, что совершенно не соответствует напору его прикосновений внизу. Я прикусываю нижнюю губу, когда дыхание становится коротким и отрывистым. Холодный пот выступает у меня на лбу, поскольку становится почти невозможно себя контролировать.

Все в этом кажется таким неправильным и таким правильным одновременно. Я не хочу, чтобы это прекращалось. Я жажду каждый дюйм его тела. Я хочу все, что он готов предложить. Его запретные прикосновения и порочный шепот – я не осознавала, что он – все то, чего я жаждала. Но самое ужасное из всего этого: его хочет не только мое тело.

Тихий стон срывается с моих губ, когда его большой палец замирает.

– Скажи мне, если я встану перед тобой на колени под столом и полакомлюсь таким… изыском, ты сможешь скрыть это от всей комнаты?