Святилище кровавой луны

– С тобой никакого веселья. – Он надувает губы, как ребенок, и выжидающе смотрит на меня, будто я могу передумать. И вздыхает. – Пролистнул несколько страниц, но она показалась скучной. – Венсен уютно устроился в кровати, и Гидеон напрягся. Больная тема. – Он сказал, что его интересует «Врата Преисподней», или «Книга Сумрака». Что-то в этом роде. Это просто прозвучало круто, и я взялся за эту работу.

Врата Преисподней? Гидеон точно не упоминал об этом. Пока что ничто не указывает мне путь к моей свободе.

– Ты видел или слышал какое-нибудь упоминание пера?

На его лице я читаю недоумение.

– Не-а, не знаю, заметила ли ты, но у него было достаточно инструментов для письма. – Он смотрит на меня так, словно мой вопрос его удивил.

– А как насчет Адского пера?

Черты его лица снова меняются, когда он с подозрением смотрит на меня и спрашивает:

– Почему ты задаешь мне все эти вопросы? – он на мгновение замолкает, как будто каким-то образом ответил на свой собственный вопрос. – В этой книге оказалось то, что ты ищешь? Я расспросил своих знакомых в Ренлорке о твоем заклинании, и никто не знает, где его найти. Неужели оно есть в «Книге Сумрака»? Мы можем продолжать ее поиски, если это так. – Его тон меняется на тон надежды и предвкушения.

Я ни разу не усомнилась в его преданности по поводу снятия моего проклятия. Это одна из немногих вещей, в которых я всегда могу ему довериться. Может быть, именно поэтому я до сих пор его не убила.

Я поспешно качаю головой, на мгновение забывая о присутствии Гидеона, и зачехляю нож. Рассказав ему правду о том, кто я такая, я не приближусь к цели. Особенно когда я даже не знаю, что он собой представляет, кроме как «оружие». Когда я выпью слишком много вина и кто-то посмотрит на меня не так, как надо, я тоже считаю себя оружием. Но это не значит, что я буду ходить и всем об этом рассказывать.

– Нет, – шепчу я, – это просто книга тонизирующих средств и заклинаний. – Чувство вины сжимает мое сердце из-за того, что я солгала ему, особенно когда я знаю, как сильно он заботится о снятии проклятия. Но правда только запутает дело. Как я могу хотя бы начать объяснять, что у меня есть «оружие» в виде моей тени, но никто не может его видеть, слышать, чувствовать или прикасаться к нему? – Нам обоим следует покинуть Зарлор как можно скорее. С каждым днем здесь появляется все больше и больше чернокровников, и мне это не нравится.

– Но я еще не закончил изучать все, что может предложить Зарлор, – ноет он.

– Тогда оставайся. Так ты знаешь или нет, где это Адское Перо?

– Если только ты не говоришь о борделе в Ренлорке, а так – понятия не имею.

Он без предупреждения сбрасывает одеяло с нижней половины своего тела, выставляя напоказ свое достоинство. Я отшатываюсь, зажмуриваю глаза и опять прикрываю глаза ладонью.

– Убери его! – Я хотела, чтобы это прозвучало убедительно, как приказ. Вместо этого я издаю сдавленный визг.

– Я защищу тебя от жутких чернокровников, малышка, – мурлычет он так, словно собирается стать моим личным сопровождающим. Я скрежещу зубами, сдерживая рвотный позыв от такой мысли.

– Ему нужно научиться закрывать свой рот. – Одежда Гидеона шуршит, когда он делает еще один шаг к крылатому мужчине.

Я отступаю назад, поворачиваясь на носках так быстро, как только могу, и только тогда открываю глаза. Я думала, что захочу выколоть себе глаза, только если застану его в компрометирующих позах. Как оказалось, есть много вещей, которые мне больше никогда не захочется увидеть.

Я чуть поворачиваю ручку, прежде чем распахнуть дверь.

– Прощай, Венсен, – выкрикиваю я через плечо, хлопая дверью, прежде чем Гидеон выходит.

Венсен никогда не относился к числу тех, кто задает вопросы или даже стремится получить больше знаний. Он не лжет, я знаю это наверняка. Это одно из немногих его привлекательных качеств. Есть много историй, которые он сочиняет на ходу из ничего, но я каждой клеточкой своего тела знаю, что он говорит правду.

Звук моих шагов эхом расходится в коридоре, и меня все еще бросает в жар от отвращения и разочарования. У подножия лестницы появляется облако черного дыма, и из него показывается Гидеон, испытывающий то же омерзение, что и я.

В таверне оживленнее, чем было раньше, несмотря на то что время обеда давно миновало. Наклоняя голову, спускаясь по лестнице, я пытаюсь поймать гипнотический взгляд Илрин, но она стоит ко мне спиной, роясь в шкафах и выдвижных ящиках, чтобы поспевать за «послеобеденной» суетой. Вкус виски на языке не кажется таким уж странным, когда я нахожусь в таверне, но он навевает плохие воспоминания, когда я чувствую его днем.

Взгляд Гидеона встречается с моим. Я общаюсь с ним меньше суток, но по легкому подергиванию его ноздрей и напряжению челюсти я точно знаю, что ему есть что сказать. Чего я не знаю, так это, будет ли он говорить поэтично или как-то по-другому, что разожжет во мне огонь.