Святилище кровавой луны

Я направляюсь в мастерскую швеи, слегка ссутулившись и низко опустив голову – не настолько низко, чтобы казаться слабой, но и не настолько высоко, чтобы это было выше того статуса, которым я пытаюсь прикрыться. Мне нужно выглядеть усталой и совершенно потерянной, что не так уж сложно изобразить.

«И кто ты сегодня»? – в его тоне таится мрачность, которая добавляет предвкушения моему плану. Он ласкал меня своими словами и проникал в мой разум таким образом, что заставил бы плакать даже священника. Он забывает, что я тоже могу вызывать настолько чувственные эмоции.

«Я притворюсь ночной бабочкой». – И подмигиваю.

Виски и имбирь бесчинствуют на моем языке с неистовой силой, город превращается в размытое пятно. В одно мгновение его рука обхватывает мое запястье и тащит меня обратно в переулок безболезненно, но твердо. Его фигура возвышается надо мной, а в его глазах бушуют хаос и разрушение. Но в темноте его взгляда все, что я слышу, – это сладчайшая мелодия, которой я не могу насытиться.

Краем глаза я вижу тени, которых не было с тех пор, как я заселилась в гостиницу. Они кричат, шипят и плачут, велят мне вытащить нож и вонзить его в Гидеона. Приказывают мне выколоть глаза мужчинам, которые посмеют взглянуть на меня. Велят мне сровнять с землей весь город.

Его лицо опускается к моему, и его дыхание, горячее и прерывистое, обжигает мне кожу. Рука, сжимающая мое запястье, начинает дрожать, как будто он изо всех сил пытается сдержать какое-то первобытное чувство. Эмоции исходят от него волнами, разбиваясь об меня, отталкивая меня к берегу, прежде чем утянуть в шторм.

– Если ты… – он резко обрывает себя, и я наблюдаю, как сильно напрягается его челюсть, когда он зажмуривает глаза, словно обдумывая свои слова. Наконец он открывает глаза, удерживая меня на месте силой своего взгляда. – Если кто-нибудь коснется тебя, я призову армию монстров, чтобы они лакомились их внутренностями до тех пор, пока от них ничего не останется, даже чтобы семья смогла их оплакать, – рычит он.

Я теряю дар речи. Никакие мои слова не кажутся достойными такой силы. Мои колени угрожают подогнуться подо мной, чтобы поклоняться земле, по которой он ступает, и повиноваться каждому его приказу. Но в основном все, что я чувствую, – это ненасытный голод, который способен утолить лишь он.

Мысль о том, что человек собирается совершить нечто настолько безумное ради меня, заставляет мою нравственность трещать по швам. Потому что на самый краткий миг я страстно желаю, чтобы это произошло. Я жажду этого.

Он отстраняется, и тени отступают, позволяя свету занять свое место. Тем не менее голод остается. Он качает головой, в его глазах по-прежнему читается ярость, он сжимает и разжимает кулак, пытаясь справиться со своим затрудненным дыханием.

– Прости меня. – Он делает шаг назад. – Ты можешь делать все, что пожелаешь. Я знаю многих отважных женщин, которые поступали именно так. Просто знай, что тебе не нужно делать этого, чтобы помочь мне. – Он говорит так, словно каждое слово разрывает его на части.

Что-то тяжелое сдавливает мою грудь, когда он отступает от меня еще на шаг, как будто боится, что может причинить мне боль.

– Прости. – Я приближаюсь к нему, желая унять боль в его глазах. – Я всего лишь пошутила.

Он покачивает головой, не в силах смотреть на меня, в то время как корица обволакивает мой язык.

– Прошу прощения, на меня что-то нашло. Прошу, пойдем. – Он протягивает руку в направлении магазина, и я колеблюсь, не уверенная, стоит ли мне идти. – Пожалуйста, Дэкс. Я буду следовать прямо за тобой. – Его голос напряжен, как будто он что-то скрывает.

Я киваю, не зная, как поступить в сложившейся ситуации.

– Оставайся здесь. Я ненадолго, – говорю я, прежде чем быстро направиться в магазин.

На ходу я пытаюсь взять себя в руки. Если это та сила, которой он обладает в этой форме, я не могу себе представить, насколько он опасен, когда полностью восстановится. Несмотря на это, я его не боюсь. Нет, я хочу почувствовать это снова, узнать все, что можно знать о том, что подпитывает его мощь. Узнать о нем все, что только можно знать. Но я не могу. Он достаточно скоро ускользнет из моих рук.

Колокольчик над дверью звенит, когда я вхожу, и пожилая женщина с темными мешками под глазами наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня поверх очков. Комната до самых стропил завалена тканями того же лазурного цвета – от шерсти до хлопка. Ее бровь вопросительно выгибается, когда она смотрит на мое взволнованное лицо.

Я прочищаю горло.

– Мой друг сказал прийти сюда, чтобы получить рабочую униформу, – после многих лет разговоров Нессы и Ико мне остается только надеяться, что мой наложенный акцент звучит хотя бы немного правдоподобно. Она смотрит на меня так, словно я сказала ей слишком мало, поэтому я продолжаю: – Только что устроилась на работу во дворец. Кем-то вроде горничной.

– Кто ты? – бурчит она, возвращаясь к своему рукоделию.