Связанные (СИ)

Хинамори кивнула, заинтересованно наблюдая, как Куросаки пытается высвободиться из железной хватки Чаппи. Хихикнув в кулачок, синигами оббежала девушку и соединилась с искусственным телом. Её темные волосы с каштановым отливом были собраны в пучок, закреплённый светло-голубым платочком, а боковые пряди придерживали заколочки с белыми шариками. На гигае была длинная светлая юбка из легкой ткани с неопределённым в темноте рисунком, светлая кружевная кофточка нараспашку и бордовый топик, на ногах – светлые текстильные 'тапочки'. Через плечо проходила цепочка-ремешок крохотной сумочки.

Карин никогда не понимала смысла в таких сумочках, в лучшем случае, их можно использовать как кошелёк, ведь сам кошелёк туда не влезет. С другой стороны, Хинамори не носила каблуков и не красилась, вела себя непосредственно, да и некоторые пацанские привычки (пожимать в приветствии руку или пинать камушек, как они перепинывались сейчас) отражали Куросаки, как в зеркале. В целом Момо производила приятное впечатление, а порой лукавый взгляд напоминал Юдзу за очередной проделкой.

– Вы с Широ-куном просто класс, как смотритесь вместе, – продолжала щебетать синигами, попинывая камушек, и Карин, подумав, отринула сравнение с зеркалом. – Мне больно смотреть, – на этом месте голос Момо дрогнул, – как он заковывает свою душу в ледяную броню. Но таким я его ещё никогда не видела...

– Для этого вовсе не обязательно становиться его девушкой, – Карин передернула плечами то ли от холода, то ли от мыслей. – У нас вполне замечательные дружеские отношения.

– Всё равно, – Хинамори остановилась, так как они уже дошли до дома, и, повернувшись к брюнетке, выразительно посмотрела ей в глаза, – позаботься о нём. Он бывает таким наивным. Особенно, когда речь идёт об отношениях... с девушками.

– Не переживай, – Куросаки довольно оскалилась, – одноклассницам я уже объяснила.

Девушки тепло обнялись на прощание, и Карин быстро скрылась за дверью. Хинамори постояла еще какое-то время, улыбаясь с легкой грустью, как мудрая женщина своей маленькой дочке. Хотя, где-то так и есть, ведь Хинамори намного-намного старше Карин. "Старость – это свобода от наивности", – кажется, так говорила она Мацумото. Что ж, определённо, это день приблизил Момо к своему идеалу.

– Подождите здесь, Хицугая-сан, – Уруру поклонилась и вышла, оставляя синигами с гигаем в одной из задних комнат магазина. Парни проводили ее одинаково внимательными взглядами, и Тоширо почувствовал, как напрягся гигай. Синигами осторожно спустил тело на пол и сел рядом по-турецки, закрыв глаза и погрузившись в свои мысли.

Перед внутренним взором предстала высокая хрупкая брюнетка с вечно виноватым выражением лица. Хицугая поморщился. Уруру, конечно, славная девочка, но её услужливая скромность заставляет воспринимать сильную душу как предмет интерьера. Куросаки в духовном плане слабее и чувствительней, но попробуй-ка отнестись к ней, как к мебели.

Потом Хинамори. Что вообще она сегодня творила? И что творил он? Откуда возникло это идиотское желание поцеловать Момо? И ладно бы просто чмокнул, так нет. Хотя ощущения были странные, будоражащие внутренним запретом, ведь и вправду сестра, путь не кровная. Момо и Карин похожи: обе сильны духовно и морально, дружелюбны, обе вежливы с теми, кого уважают и точно также равны с равными. Да-да, не надо тут доказывать Хицугае, что Хинамори – образцово-показательная японская женщина, сколько уже она кличет его 'Широ-тян', несмотря на звания и его возмущения, и лишь недавно 'повысила' до 'Широ-кун'.

Тоширо тяжко вздохнул. Куросаки. Карин. Их сегодняшний поцелуй разительно отличался от поцелуя с Момо, хоть капитан и твердил себе, что земная девчонка точно такая же сестра. Тогда он чувствовал разливающийся по телу жар возбуждения, почти неконтролируемого желания, ненасытности. А когда Куросаки очнулась, – тоже жар от стыдливого смущения, и в то же время облегчения и довольности от осознания того 'козыря', о котором говорила Хинамори. Хотя, причём тут тело, ведь в этот раз он был не в гигае? Нужно потрясти Урахару.

– Хицугая-сан, что-то произошло? – лёгок на помине.

– Да, мой гигай сломал ногу, – Хицугая поднялся.

– И не стыдно так издеваться над душой, пусть и искусственной? – Урахара ткнул тело тростью в лоб и нагнулся, поднимая гиконган. – Ему же больно.

– Мне жаль, – равнодушно произнес Тоширо, – но у меня нет перчатки.

– Тесай-сан! – крикнул Урахара вглубь комнат, и перед синигами возник гигант. – Будьте добры, – Киске указал на валяющееся тело. Тесай подхватил его одной рукой, взвалил на плечо и, блеснув очками, удалился.

– Когда будет готово? – скрывая раздражение, спросил Хицугая.

– Это не перелом. Сложный вывих. Час-полтора. Подождёте здесь? – Урахара пригласительно махнул веером. – Чаю?

– Да, спасибо, – Хицугая прошёл в указанную комнату и сел за столик, на который хозяйственная Уруру уже выставляла чашечки. Гостеприимство бывшего капитана двенадцатого отряда напрягало.

– Как успехи? – Урахара по привычке прикрыл лицо веером.