Свирепая справедливость

Питер знал: нельзя выпустить ее волосы, нельзя расслабить руку, сжимающую ее тело, и ноги, удерживающие ее ноги. Он чувствовал стальную упругость ее плоти. Баронесса собиралась с силами. Если он хоть немного ослабит хватку, она вывернется, и у него не хватит силы снова схватить ее.

Локтем той руки, которой держал ее за волосы, Питер начал давить на древко багра, медленно втискивая его ей в горло.

Магда знала, что проиграла, но не сдавалась. Однако силы постепенно покидали ее, и Питер мог налегать на багор все мощнее. Лицо баронессы медленно наливалось кровью, темнело, губы дрожали при болезненных попытках вдохнуть воздух, в углах рта выступила пена и потекла по щекам.

Она умирала. Ничего страшнее Питер в жизни не видел. Он осторожно подвинулся, чтобы еще сильнее надавить на багор и сломать ей шею, и Магда прочла это в его взгляде.

И впервые заговорила. Это был хрип, срывающийся с распухших губ.

– Меня предупредили.

Ему показалось, что он ослышался, и он удержал последний нажим, продлил на несколько мгновений ее жизнь.

– Я не могла поверить. – Слабый, едва различимый шепот. – Не ты.

Она перестала сопротивляться, тело ее обмякло – она наконец признала необходимость умереть. Свирепый зеленый огонь в глазах погас, в них появилось выражение бесконечной печали, словно Магда признала невероятное предательство всего хорошего и истинного.

Питер не смог заставить себя сделать последний нажим, который прикончил бы баронессу. Он скатился с нее, отшвырнул к кубрику тяжелый багор. Тот с грохотом ударился о переборку, а Питер, всхлипывая, пополз по палубе прочь от Магды, зная, что она еще жива и потому опасна, но теперь ему было все равно. Он дошел до предела. Пусть бы даже она убила его – ему было все равно, он даже приветствовал такой исход. Это было бы освобождение.

Питер подполз к поручню и попытался подняться, в любой момент ожидая смертельного удара в шею.

Но ничего не происходило, и он встал на колени, дрожа всем телом так сильно, что застучали зубы; каждое измученное сухожилие, каждая закаменевшая мышца просили об отдыхе. «Пусть убивает, – подумал он, это уже неважно. – Теперь ничто не имеет значения».

Придерживаясь за поручень, он медленно повернулся. Перед глазами все плыло, мелькали темные пятна и вспышки алого и белого пламени.

Сознание покидало его. Сквозь мутную пелену он увидел, что Магда стоит на палубе на коленях лицом к нему.

Ее обнаженный торс был испачкан его кровью, гладкая загорелая кожа блестела от предсмертной испарины. Лицо распухло и побагровело, волосы спутались. На горле, там, где было прижато древко багра, ярко алела полоска; дышала Магда с трудом, маленькие груди судорожно поднимались и опускались в такт дыханию.

Они смотрели друг на друга, не в силах заговорить, дойдя до последнего предела.

Магда покачала головой, словно отрицая весь этот ужас, и наконец попробовала заговорить, но не смогла. Тогда она облизала губы и поднесла тонкую руку к горлу, пытаясь смягчить боль.

Со второй попытки она сумела прохрипеть всего одно слово:

– Почему?

Питер целых полминуты не мог ответить, собственное горло казалось ему перекрытым, сросшимся, как старая рана. Он понимал, что не выполнил свой долг, но не испытывал ненависти к себе. Он мысленно сформулировал ответ, будто на чужом языке, и, когда заговорил, его голос звучал незнакомо и хрипло, в нем слышалось признание поражения.

– Не смог, – сказал он.

Магда снова покачала головой и хотела задать следующий вопрос. И снова сумела произнести только:

– Почему?..

У него не было ответа.

Баронесса посмотрела на него, и ее глаза медленно наполнились слезами; слезы потекли по щекам, повисли на подбородке, как утренняя роса на листьях винограда.

Она медленно поползла вперед по палубе. Долгие секунды Питер не находил в себе сил последовать за ней, потом подполз, привстал рядом с Магдой на колени и приподнял ее за плечи, внезапно придя в ужас оттого, что, может быть, все-таки убил ее.

Она дышала. Измученного Питера затопило облегчение; Магда прижалась головой к его плечу, и он увидел, что из ее закрытых глаз по-прежнему катятся крупные слезы.

Он принялся баюкать ее, как ребенка, – без толку, без смысла, – и только тогда до него начал доходить смысл ее слов.

«Меня предупредили», – прошептала она.

«Я не могла поверить», – сказала она.

«Не ты».

И Питер понял: если бы не эти слова, он убил бы ее. Убил бы, привязал к телу груз и выбросил в море. Но слова Магды, хоть и непонятные, проникли куда-то в самые глубины его сознания.

Она пошевелилась у его груди. Что-то пробормотала – его имя? И Питер вернулся к действительности. Яхта продолжала идти по проливу мимо рифов.

Он осторожно положил Магду на палубу и с трудом поднялся по трапу на мостик. Страшная схватка – от удара ножом до того момента, как баронесса потеряла сознание – заняла меньше минуты.

Яхта на автопилоте шла через пролив прямо в открытый океан. Это укрепило уверенность Питера в том, что Магда предвидела нападение. Она изображала полную сосредоточенность у приборов, искушая его напасть, а сама переключила яхту на автопилот, готовая к атаке.