Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

Есть ряд фрагментов, при чтении которых кажется, что мнение автора колеблется, — вот он указывает, что и мудрому и глупому уготована одна участь, а вот говорит: соблюдающий заповедь не испытает никакого зла. А несколькими стихами позже опять напомнит про всесокрушающий опыт — «видел я» и прочее.

«Не испытает» — это перевод архаичного глагола йада «знать», относящегося к знанию не только интеллектуальному, но и опытному. Змей обещал Еве, что после вкушения плода люди будут знать добро и зло, — и от познания Адамом Евы родились их дети. Поэтому и можно сказать, что праведник не получает опыта, то есть не испытывает зла. Не испытывает его в чем? Екклесиаст настаивает — праведники получают опыт зла в мире вполне.

Толкователи указывают на взаимосвязь внутри предложения — соблюдая заповедь, мудрец не желает приобщаться к опыту зла, то есть не испытает никакого зла сознательно, не впадет в грех. Но это не означает, что его не может настигнуть зло внешнее, от обстоятельств его бытия в мире.

Знание времени и устава перекликается с 14 антиномиями, прозвучавшими в 3-й главе и обозначенными стихом Всему свое время, и время всякой вещи под небом (Еккл. 3: 1). Там автор демонстрировал понимание своевременности всех вещей и явлений.

Здесь скромно указывает, что это одно из основных качеств всякого мудреца.

Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого. Все это я видел, и обращал сердце мое на всякое дело, какое делается под солнцем. Бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему (Еккл. 8: 8–9).

Слово руах «дух» преимущественно используется в значении «ветер». Об этом говорит и Дидим Слепец, утверждая: «В непосредственном и буквальном смысле человек не властен над духом, чтобы удержать дух, — движение воздуха, то есть ветер. Ибо над многим нет у него власти, почему и не желает, чтобы был ветер… вот что это означает в общедоступном смысле. Поскольку же часто душу человека называют дыханием, то можно сказать, что никто не в силах удержать ее…» (Комментарии на Екклесиаста, 240.20). На то, что речь идет о духе, указывает и продолжение стиха, говорящее не о природных перипетиях, а об отшествии духа от человека — то есть о смерти, о потере дыхания, которое если ушло, его не удержать.

Раши очень тонко замечает здесь о власти, а точнее ее отсутствии, у любого из людей над днем смерти: «Везде в Писании говорится о „Царе Давиде", а о дне смерти его сказано: „И подошло время Давиду умереть" и не упоминается его царский титул, то есть не поможет ни власть, ни ухищрения, ни неправедно нажитое и «не спасет нечестие нечестивого» (Свиток Когелет, 232).

Видел я тогда, что хоронили нечестивых, и приходили и отходили от святого места, и они забываемы были в городе, где они так поступали. И это — суета! Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его; а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом (Еккл. 8:10–13).

Стих построен сложно, что вызывает проблемы с комментированием даже у иудейских экзегетов. Ибн Эзра приводит ряд своеобразных мнений предшествующих ему экзегетов, указывая на натужную аллегоризацию отрывка, когда под «похороненными нечестивцами» понимали «спрятавшихся во дворцах», а в словах «приходили и отходили» видели смысл «поступали как хотели». Сам же толкователь считает, что, в связке с предыдущим стихом, речь идет о злодеях, то есть о нечестивцах, властвовавших над другими людьми во вред и себе и им (Свиток Когелет, 232).