Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

В тексте нигде прямо не говорится о нежелании Есфири помочь своему народу, но несколько замечаний позволяют предположить, что ее первой реакцией был страх и желание дистанцироваться от происходящего. В предыдущей главе мы читаем, что вся столица была в смятении от услышанного — крайне маловероятно, что новость могла обойти стороной царский дворец. Даже если царица пребывала в нем как в затворе, то слуги, безусловно, были активно вовлечены в городскую жизнь, и через них, как свидетельствуют данные стихи, Есфирь вполне могла узнавать обо всех интересующих ее вещах.

Услыхав о столь явной реакции Мардохея, царица тотчас пытается ее сгладить, опасаясь и за него, и за себя, так как о своем происхождении она, по совету родственника, никогда не распространялась, — потому Есфирь и посылает ему одежды вместо вретища. Иудейские толкователи видят здесь желание царицы призвать Мардохея во дворец (Мальбим, Мнот га-Леви, Меам Лоэз. См. Свиток Эстер, 125), но весь текст указывает, что после замужества их общение всегда происходило опосредовано, то есть эта версия крайне маловероятна. На изначально невмешательскую позицию Есфири укажет и сам Мардохей в последних стихах главы.

И пошел Гафох к Мардохею на городскую площадь, которая пред царскими воротами. И рассказал ему Мардохей обо всем, что с ним случилось, и об определенном числе серебра, которое обещал Аман отвесить в казну царскую за Иудеев, чтобы истребить их; и вручил ему список с указа, обнародованного в Сузах, об истреблении их, чтобы показать Есфири и дать ей знать обо всем; притом наказывал ей, чтобы она пошла к царю и молила его о помиловании и просила его за народ свой, [вспомнив дни смирения своего, когда она воспитывалась под рукою моею, потому что Аман, второй по царе, осудил нас на смерть, и чтобы призвала Господа и сказала о нас царю, да избавит нас от смерти]. И пришел Гафах и пересказал Есфири слова Мардохея (Есф. 4: 6–9).

Мардохей ставит Есфирь перед ужасным фактом самым однозначным образом — в подтверждение своих слов передает список с указа, не оставляя ей тем самым никакой возможности усомниться или произвольно интерпретировать услышанное.

И сказала Есфирь Гафаху и послала его сказать Мардохею: все служащие при царе и народы в областях царских знают, что всякому, и мужчине и женщине, кто войдет к царю во внутренний двор, не быв позван, один суд — смерть; только тот, к кому прострет царь свой золотой скипетр, останется жив. А я не звана к царю вот уже тридцать дней (Есф. 4:10–11).

И при столь однозначно поданных фактах воспитанница Мардохея совершенно не готова к каким-либо решительным действиям и демонстрирует всем нам знакомый общечеловеческий подход — готовность оказать помощь, если это не опасно и не слишком трудозатратно. Так мы регулярно подаем попрошайкам у храма мелочь, но не утруждаем себя бросить им хотя бы пару уточняющих фраз, чтобы как минимум понять для себя — подаю я милостыню, или поддерживаю беззаконную эксплуатацию человека человеком, или же, как максимум — попытаться войти в обстоятельства просящего и помочь ему с поиском ночлежки и оформлением документов, например.

Так и Есфирь — будь она вхожа к царю, конечно, потрудилась бы над разрешением этой ужасной ситуации, но, увы, такой возможности нет.

И пересказали Мардохею слова Есфири. И сказал Мардохей в ответ Есфири: не думай, что ты одна спасешься в доме царском из всех Иудеев. Если ты промолчишь в это время, то свобода и избавление придет для Иудеев из другого места, а ты и дом отца твоего погибнете. И кто знает, не для такого ли времени ты и достигло достоинство царского? (Есф. 4:12–14).