Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

Созвучие ладана и Ливана слышно даже в русском языке, в иврите оно предельно ярко: лебона и лебанон. Юноша желает взойти на благоухающий холм — приблизиться к любимой, а в следующем стихе — совлечь ее с вершин неприступности. Не следует искать прямого смысла в названиях того или иного горного пика, автор использует их лишь как гиперболизированное указание на неприступность желанной.

Как важно соотнести самоисповедание героини в 1-й главе и похвалу ей от героя! Черна я, но красива (Песн. 1: 4), …моего собственного виноградника я не стерегла (Песн. 1: 5) — мы подробно говорили об этом указании на возможную нечистоту, утерю невинности. Но юноша свидетельствует: Вся ты прекрасна, вся чиста! Творец мира этими словами обращается к человеку! Приняв как неотменимую реальность нашу падшесть и греховность и смирясь с этим состоянием, мы позволяем себе пребывать в нем, не просто стагнируя, а все глубже погружаясь в бездну. Только поверив Любимому, увидев в себе воспеваемую Им красоту, мы поймем, что в нас действительно есть место для света, есть точка роста, в нас есть что любить!

Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых! (Песн. 4: 8).

Говоря о доме любимой, юноша использует нелестные метафоры — скала, в расщелине которой спрятана голубка, логова львов и барсов. Он желает вырвать девушку из цепких объятий отеческого крова, исполнить слово Господне о союзе любящих — оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть (Быт. 2: 24).

Действительно, опыт многих семей показывает, сколь хрупко оказывается счастье двоих, если к нему протягиваются руки родственников, друзей, доброжелателей и проч. Наступает время, когда молодому человеку необходимо выйти в жизнь, покинуть стены дома. И хорошо и правильно, если за этими стенами уже ждет любимый, тогда, по слову Екклесиаста, никакие трудности не будут им страшны: Горе одному! Ибо если лежат двое, то тепло им. А одному как согреться? (Еккл. 4: 12).

Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей (Песн. 4: 9).

Сестра моя, невеста: безусловно, ни о какой родственной связи между возлюбленными речь не идет. Образ восходит к египетской любовной поэзии:

Как лотос нераскрывшийся, уста
Сестры моей, а груди — померанцы.
Нет сил разжать объятья этих рук[27]

.

В египетской культуре образ сестры-невесты, возможно, возник неслучайно, так как фараоны часто вступали в брак с родными сестрами. Однако здесь может иметься в виду и другое: в последней главе возлюбленная скажет: О, если бы ты был мне брат… тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы (Песн. 8: 1) — пара жаждет открытых отношений, но в патриархальном обществе какие-либо явные знаки любви и принятия возможны лишь среди близких родственников. Таким образом, именование «сестра» или «брат» указывает как на литературный штамп, так и на желание сократить дистанцию.

О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! о, как много ласки твои лучше вино, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана! (Песн. 4:10–11).

Воспевание ласк в Библии — как это не вяжется, скажут многие, с идеей духовной жизни, с самой мыслью о ней как о пути боли, скорби и лишений! Но мир, сотворенный Богом, хорош весьма. И заданные Им константы нашего бытия так же хороши — наша сексуальность, эмоции, вообще вся полнота внутреннего и внешнего мира. То, что мы видим красоту и радуемся ей, что наш интеллект может проникать в глубины тайн бытия, что в любви мы жаждем всецелого единства с любимым человеком, — все это проявления творческой руки Бога, Его благой воли и промысла. Грех против Творца — видеть в чем-то из этого скверну или нечистоту, против этого восстает и Писание и Предание Церкви.