Свитки. Современное прочтение знаковых текстов Библии

В аллегорическом поле мы возвращаемся к основной идее о постоянном поиске человеком Бога — Душею моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра… (Ис. 26: 9). Это Тот Возлюбленный, Который только что заглядывал в окно — и вот уже убегает, Тот, Кто был введен в тайники сердца, в дом матери — и вот ложе уже остыло. Некоторые толкователи в этой связи указывают на композиционную особенность книги — она не имеет четких начала и конца, дает как бы срез отношений, возможность прикоснуться к ним, не зная, ни как они начались, ни чем закончатся.

Интересно, что Библия знает подобную историю, только не сна, а яви — эту параллель проводят святители Кирилл Александрийский и Амвросий Медиоланский[19]. Речь идет о женщинах, не побоявшихся встречи со стражниками на исходе ночи, отправившихся не к ложу, но к одру Учителя и не нашедших Его там. Он Сам найдет их, и мироносицы станут первыми благовестницами воскресения Христова.

Встретили меня стражи, обходящие город: «не видали ли вы того, которого любит душа моя?» Но едва я отошло от них, кок нашла того, которого любит душа моя, ухватилось за него, и не отпустило его, доколе не привело его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей (Песн. 3: 3–4).

Стражи, обходящие город, — ночные сторожа, в обязанности которых входило в темное время суток наблюдать за порядком. В стражах, встреча с которыми предваряет встречу с любимым, разные источники, от таргума до Раши (Свиток Песнь Песней, 83) и святителя Григория Двоеслова, видят соратников любимого — Бога, от пророков до Отцов Церкви. Встреча с ними предваряет встречу с Желанным. Так они оказываются в одном образном ряду с пастухами, друзьями юноши, идя за стадами которых можно найти и его самого.

Дом матери — выражение, трижды встречающееся в Библии и всегда — в брачном контексте. Ниже в этой главе мы прочтем описание свадьбы Соломона, и возникает искушение связать обретение возлюбленного с дальнейшим описанием свадьбы — введением в дом матери, но такая параллель будет неверна. Почему — скажем чуть позже.

О том, что все вышеописанное — мечты и грезы девушки, можно судить и по тому, что хотя здесь она, обретя любимого, завершает все браком, в последующих главах их статус остается неизменным — они все так же лишь влюбленные, то встречающиеся, то разлученные друг с другом.

Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно (Песн. 3: 5).

Вновь звучит возглас жениха, как и во 2-й главе, призывающий не тревожить возлюбленную. Оба раза возглас встречается после момента особенно явного единства влюбленных — на пиру или же здесь — под крышей материнского дома.

Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника? (Песн. 3: 6).

Вступает женский хор и переносит нас на свадьбу могущественнейшего из царей Израиля. Третья Книга Царств рассказывает о браке Соломона с дочерью фараона (3 Цар. 3:1). По всей видимости, этот союз долгое время был моногамным, и лишь впоследствии царь, пойдя вслед многих жен, ушел вслед иных богов. Ни Книги Царств, ни Паралипоменон не говорят о появлении в то время в Израиле каких-либо специфически египетских культов, то есть данный союз был чист с религиозной точки зрения. Хотя в раввинистических комментариях встречается мнение, что дочь фараона так и не примкнула к общине Израиля.

Святитель Кирилл Александрийский видит здесь образ интимной, предельно личной связи души и Творца, которая метафорически уподоблена браку; «мирра, потому что наряду с ладаном используется при погребении, а ладан, поскольку воскресающий вместе с Ним получает часть в Его Божестве»[20].

Нужно заметить, что образ пира и, конкретнее, брачного пира часто встречается в Библии при описании незаходящего дня вечности — Царства Божия в христианстве и Олам ха-ба «грядущий мир», в иудаизме. Этот образ используют и Евангелия. Иоанн Креститель называет себя другом Жениха (см. Ин. 3: 29), и Сам Иисус приводит этот образ в притчах, приоткрывающих тайну Царства: о званных на брачный пир (см. Мф. 22: 1–14), о десяти девах (см. Мф. 25: 1–13).