Может показаться излишне сентиментальным, но именно таково отношение Бога к каждому человеку. Именно к человеку, а не только к его душе. В нашей целостности мы задуманы Богом, в ней — в союзе души и тела — войдем в сияние невечернего дня. И в ней мы любимы. Да, к сожалению, целостность утрачена и эти сравнения применительно к каждому из нас оказываются гиперболами. Но Бог жаждет видеть нас совершенными, а любит уже такими! Отсюда это восторженное повторение —
Зубы уподоблены овцам по цвету; козы в Палестине чаще всего были черные или иного темного окраса, а овцы, наоборот, белые или с шерстью светлых оттенков. Поэтому волосы как стадо коз — черные, а зубы — белые.
Пасторальные образы описывают красоты родной земли. Они вполне могут звучать из уст и бедного юноши, и правителя этой страны. Все здесь прекрасно — дикие горы и животные, домашний скот и творение человеческих рук — башня Давида. Любовь к женщине выражается через любовь к родной земле. Этот ход вполне типичен для лирической поэзии, вплоть до русских классических — «глаз златокарий омут» у Есенина или развернутого образного ряда у Пушкина:
Туманский прав, когда так верно вас
Сравнил он с радугой живою: Вы милы, как она, для глаз И как она пременчивы душою; И с розой сходны вы, блеснувшею весной: Вы так же, как она, пред нами Цветете пышною красой И так же колетесь, Бог с вами.
Румяные щеки сравниваются с гранатом. Гранат, равно как лотос и олени, — регулярный мотив в египетской любовной лирике. Однако еще два смысла не должны ускользнуть от нас — гранат в культуре имеет и негативное символическое значение: вкушением гранатовых зерен Персефона обрекла себя на брак с Аидом — на пребывание в мире мертвых; и не яблоко, а именно гранат многими воспринимается как библейский запретный плод. Кроме того, гранат, состоящий из множества зерен, считается у иудейских толкователей указанием на скрытую внутреннюю суть — так, в частности, 613 зерен плода символизируют полноту заповедей Торы (см. Свиток Песнь Песней, 101).
В этих метафорах смешаны яркие военные и пасторальные темы. Образ башни раскрывает тему недоступности, которая еще встретится в этой главе. Можно сказать, что рассматриваемый фрагмент — не просто восхваление любимыми друг друга, но и серенада, обращенная к недоступной возлюбленной с просьбой снизойти до поющего.
Столп Давидов — по всей видимости, некая башня, военное укрепление; в других местах Ветхого Завета оно не упоминается, поэтому невозможно соотнести его с конкретным памятником или географической точкой. Щиты (или колчаны), висящие на стенах, — частый мотив, подчеркивающий мощь и неприступность крепости.
Упоминание о сосках или грудях (ивритское слово может огласовываться и как «ласки» — что может быть сознательно введенной автором игрой слов) в нашей культуре не является приемлемым, а для Древнего Востока — вполне: египтяне сравнивали грудь девушки с померанцами, с подносом, полным яств[25]
(впоследствии арабская поэзия довела этот образный ряд до совершенства[26]).