Свой — чужой

…Передача дел одного опера другому — не аудиторская проверка в концерне «ЮКОС». Сия торжественная церемония проходит за облезлым столом в отделении милиции не очень торжественно, но с тотальным нарушением всех правил и формальностей. Потому что если действительно соблюдать все, что положено, то новый опер работать бы начал лишь к морковкиным заговеньям. В реальной же жизни уходящий опер быстро передает новенькому всю свою макулатуру и где-то к обеду не спеша начинает объяснять правила игры. Труднее передать ощущения и «нюансы» — но кому они нужны? Ведь у новенького очень быстро появятся свои… В случае со Штукиным и Якушевым вся процедура передачи дел была и вовсе условной, потому что молодые люди узнали друг друга. Обниматься они не стали, однако Валера принял Егора по-доброму.

— На, брат, мою гимнастерку к твоей звезде![101] — Широко улыбаясь, Штукин нагнулся и вытолкал из-под дивана, занимавшего полкабинета, большую плоскую белую коробку. Потом Валерий выпрямился и ногой сбил помятую картонную крышку. В коробке находились сплюснутые черные мужские костюмы.

— Что это? — не понял Якушев.

Штукин ухмыльнулся не без гордости:

— А это три фрака фирмы «Хуго», не побоюсь этого слова, «Босс». Они не вписаны в вещдоки. Если терпила о них вспомнит… отдашь. Окажется понятливым — себе возьми.

— А это по какому делу? — удивился Егор.

Валерий назидательно вскинул указательный палец:

— Запомни прозвище: Затон. По твоей земле одна квартирная кража на Биржевом. У петроградцев — штук двадцать.

Якушев из сказанного понял не все, но переспрашивать не решился, чтобы не показаться тупым. Он солидно кашлянул и подозрительно пощупал материю фраков:

— А зачем мне?.. В них только в гроб класть.

— Ну что за мысли? — не согласился Штукин. — Толкнешь кому-нибудь, а себе свитер купишь!

Валера окинул взглядом бывший свой кабинет и предложил:

— Возле батареи — сундучок. Там тысяча ненужных мелочей, которые жалко выкинуть. Например, затвор от немецкого кавалерийского карабина в масле. Ну, как его выкинешь?! Вещь же. На антресолях — архив отдела — ОПД[102]. За какой период — неизвестно, так как, чтобы достать хоть одно дело, нужно вымазаться в паутине, пыли и известке с сомнительным результатом. За всю мою службу никто так и не отважился на это.

Антресоли действительно выглядели пугающе. Егор поежился и спросил, побеспокоившись о каких-то своих будущих гипотетических коллегах:

— А если запрос какой-нибудь?

Штукин легко махнул рукой:

— Напишешь ответ какой-нибудь… Нет, если желаешь — вэлком[103]! Наверняка даже откопаешь здесь что-нибудь интересное. Отсюда видать, какие эти ОПД толстенные. Нынешние у нас страниц в пять. А эти… Значит, писались при коммунистах…

Их неспешную беседу прервала послышавшаяся из коридора какая-то возня, сопровождаемая повизгиванием. Егор и Валера обернулись, так как дверь кабинета кто-то ткнул плечом.

Дверь распахнулась, и за косяк схватилась чья-то рука с грязными ногтями, хранившими на себе следы дешевого маникюра.

— Урод, не трожь! Урод! Дворняга вшивая! Ур-рр-ооод! — На последнем «р-р» рука оторвалась от косяка.

Штукин расцвел, всплеснул руками и выглянул в коридор:

— Надя! Бог ты мой — поймали все-таки!

— Тьфу, тьфу-тьфу — урод! — откликнулась на приветливые слова Валеры невидимая Егору Надя.

Штукин быстро оглядел себя — не долетели ли до его одежды Надины плевки — и объяснил:

— Это Надя. Бегала. Ты запоминай и знакомься — все равно ее не закроют, а она каждую ночь спит с новым воришкой.

— Проститутка?

— Нет. Просто шлюха.

Затем Валера начал перебирать дела в сейфе:

— Так… Доверенные лица — это полный бред, ты даже и не раскрывай… Для примера: одно из этих лиц — Надя. Все они сделаны для плана. Так… Агенты. Их шесть штук. Вот…

Штукин переложил пару дел и показал Егору картонные «корки»:

— Вот — единственная агентесса. Псевдоним Флакон. Содержательница притона. Притон этот береги, аки пионерский галстук! В нем все уголовные новости концентрируются.

Якушев помотал головой:

— А почему Флакон?

Штукин не захотел вдаваться в объяснения того сюрреализма, который сам поддерживал и частично укреплял:

— А почему «операция Ы»? Так…

Валера выкинул из сейфа толстую книжку в книжном переплете:

— А вот это — мой рабочий ежедневник. Я — ломоть отрезанный, мне уже не нужно. А тебе — информация. Там я достаточно методично всякую вошь заносил по алфавиту плюс дополнял своими примечаниями. Смотри: «Д» Добрин… И примечание: «пуглив, если прищемить, но временно может вести себя нагло».

…Где-то через полчаса Штукин сказал то, что запомнилось Егору надолго:

— Самое главное: ты определись с нашими операми. Реши для себя: ты за них или с ними заодно?

Якушев подумал и уловил, в чем разница. Уловив, не удержался от вопроса:

— А ты как жил?

— Потрясающе! — зло усмехнулся Штукин. — А ты знаешь за что?