Свои люди (сборник)

Дедушка с бабушкой на веранде заняты серьёзным делом. Бабушка всыпает в пятилитровую бутыль ядовито-жёлтый порошок, а дед помешивает его палкой. Готовится очередная порция отравы против тли. Честно говоря, ядохимикаты помогают из рук вон плохо: тля с них только жиреет, плодится и ещё с большим ожесточением жрёт смородину. На клубнику нападает гниль, на яблони парша, морковку и укроп душит мокрица… Дети и внуки съезжаются на дачу только в выходные и хотят есть плоды, а не растить их.

И вообще, работать на участке некому, потому как все – руководящие работники.

– Надо прополоть клубнику, – хорошо поставленным голосом морского командира говорит дедушка.

– Конечно, надо прополоть клубнику, – вторит бабушка, бывший руководитель кафедры.

– Надо прополоть клубнику, – соглашается их младшая дочь, начальник отдела.

– Неплохо бы прополоть клубнику, – тянет её муж, пощипывая жидкую доцентскую бородку.

– Да, клубника совсем заросла… – вздыхаю я и отправляюсь за письменный стол править очередной репортаж в номер.

– Сколько травы! – радостно восклицает внук Гошка и молниеносно уносится на велосипеде к речке, где его давно поджидают мальчишки. И бабушка, вооружившись тяпкой, энергично отдавая указания дедушке, отправляется воевать с сорняками. Дед рвёт мокрицу с другого конца грядки.

– Физический труд на свежем воздухе, – говорит дед, – очень полезен. Вот я вчера в газете прочитал…

– Конечно, Миша, – вздыхает бабушка. – Мы и живы благодаря… – она с трудом разгибается и тяжело переводит дух. – Мы и живы благодаря этому участку…

Вечерами дед слушает радио. Он сидит в кухне, подперев голову кулаком, и крутит разноцветные ручки транзистора. Сквозь писк, треск и шелуху эфира прорываются в летнюю ночь разные зарубежные «голоса». Дед слушает их по принципиальным соображениям. Каждый день он в обязательном порядке читает газеты «Правда», «Известия», смотрит по телевизору программу «Время» и лишь после этого включает транзистор. Дед, как бывший боевой офицер, считает, что надо быть бдительным и хорошо знать, что про нас думает враг. А враг, как известно, не дремлет.

Наслушавшись, он резко отодвигает от себя транзистор и начинает излагать бабушке ход международных событий. Бабушка внимательно слушает, кивает аккуратной седой головой и моет в эмалированном тазике грязную посуду, оставшуюся с вечера, посыпая в воду белые крупинки соды.

К середине июля поспевает клубника. В это время дача посещается без особых напоминаний. В выходные вся семья собирается в Ропше за круглым обеденным столом.

Мы едим нежно-рассыпчатую, пересыпанную тонкими ниточками укропа молодую картошку и, закатывая от блаженства глаза, погружаем ложки в божественную, налитую соком до пузырчатых красненьких верхушек клубнику со сливками.

– Дача держится на стариках, – говорим мы, когда стихает перезвон ложек и шум жевания. – Это никуда не годится. Подумать только – семидесятилетняя бабушка с её сердцем, почками и отложением солей ползает по грядкам! А дедушка, который при его-то радикулите вынужден таскать такие тяжести! – Всем очень стыдно. Все полны праведного негодования. Что у нас, в самом деле, нет сердца? Или мы такие неблагодарные дети и не любим своих стариков?

– Пора в корне изменить ситуацию, – Гошка слезает с велосипеда и приносит пять вёдер колодезной воды. Младшая дочь с мужем-доцентом рвёт сорняки на грядке с морковкой, попутно выдёргивая и тощенькие стебельки самой огородной культуры. Оставшиеся тоже развивают бурную трудовую деятельность. Мой муж перетаскивает бочку с одного конца дома к другому, по дороге он ломает куст красной смородины и топчет плети огурцов, любовно взращиваемых бабушкой.

– Вадик! – всплескивает руками бабушка. – Умоляю! Осторожнее, Вадик!

Отец с дедушкой решают срубить берёзу возле колодца, оставшуюся ещё с тех далёких времён, когда на участке стоял лес, росли грибы, а дед категорически отрицал саму возможность занятий садом и огородом. Берёзу хотят срубить, так как она «пьёт соки» у яблони.

После трёхчасовой возни с пилой, топорами и верёвками ствол неожиданно рушится, едва не задев дедушку и порвав линию электропередач. Дом остаётся без света. Все начинают бегать, как в итальянском кино, отчаянно жестикулируя и давая друг другу советы, как лучше починить провода.

В конце концов, все утихомириваются. Трудовой энтузиазм иссякает, и мы расползаемся в разные концы: кто за газету, кто в гамак, кто на речку, а кто соснуть часок-другой на тёплой, пропитанной солнцем и ароматом цветов веранде. На даче стоит тишина, и лёгкий ветер колышет ситцевые занавески на окнах.

На даче хорошо старикам и детям. Остальным скучно. Позагорав, надышавшись свежим воздухом, пощипав ягод и зелени, мы начинаем украдкой поглядывать на часы. И напрасно дед с бабушкой уговаривают повременить с отъездом, побыть ещё часок-другой здесь, рядом с ними, у всех находятся неотложные дела. Одного ждёт отчёт, другого встреча с нужным человеком, третьего протекающий карбюратор в автомобиле. И все уезжают, оставив на попечение стариков своих маленьких детей.