Сыграй на цитре

Он может быть в коме. Возможно, он умирает. Или, думаю я, наблюдая, как чистые миски и чашки покидают его комнату, он вовсе не на пороге смерти. Он ест. Он пьет.

Он избегает меня.

Он знает, что я собираюсь уйти. Он не хочет, чтобы я заполучила в свои руки противоядие. Но тогда почему бы не воздержаться и от этого и не позволить яду взять свое? У него должны быть на это свои причины. В действиях Ворона нет ничего случайного. Я напоминаю себе об этом и отхожу от его каюты, крепко сжимая в руке точную копию баночки. В моем горле сжимается все более тугой узел.

Он понимает, что тебе нужно встретиться с ним для того, чтобы получить противоядие.

Но он не знает, что ты хочешь видеть его, с противоядием или без.

Или, может быть, знает. Он спас тебя. Сказал, что ты ему нравишься. Нет – половина из того, что говорит Ворон, вероятно, притворство. Принять стрелу за меня? Рискованный поступок, но подразумевает награду. Возможно, он пытается завоевать мое доверие только для того, чтобы нанести удар в спину. Нанеси Самому Себе Увечье, чтобы Навредить Врагу. Это Стратагема Тридцать Четыре. Я знаю это.

И все же следующий день я тоже провожу за дверями его треклятой каюты.

Когда я наконец возвращаюсь в свою каюту вечером, меня ждет группа слуг. Говорят, сегодня вечером Премьер-министр устраивает пир на своей джонке. Мое присутствие обязательно. Они приносят мантию, специально сшитую по заказу Миазмы, и на долю секунды я задаюсь вопросом, сказал ли Ворон ей о том, что я отдаю предпочтение белому цвету.

Но мантия внутри сундука черная. Она скользит по моей коже, невесомая, как вода. Трое служанок возятся с поясом, в то время как другая тянется к моей голове. Я дергаюсь в сторону.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь уложить ваши волосы.

– У меня и так все прекрасно с волосами. – С меня хватит и того, что я надену черное для Миазмы.

Но это не для Миазмы. Все это ради альянса Жэнь – Цикада.

Потерпи еще один день.

Я тянусь к заколке в волосах и снимаю ее. Мой конский хвост распускается. Моя голова как будто теряет равновесие.

Служанка заплетает часть моих волос вокруг макушки, а остальные заставляет рассыпаться по спине. Когда она заканчивает, я смотрю на себя в зеркало и вижу девушку, которую могут соблазнить богатства Миазмы, и кое-кого из темноволосых стратегов. Стратег составляет слишком большую часть моей личности, чтобы поддаться на что-либо подобное. Я веду себя так же, как и Ворон. Каждая косточка в моем теле помнит об этом, когда я ступаю на джонку Миазмы, на пир. Выдуватели пламени, жонглеры ножами и меняющие лица актеры смешиваются с компанией на палубе. Танцовщицы исполняют танец шимми в просвечивающих платьях. Играет оркестр из лютен и губных гармошек, а столы тянутся от причала до правого борта. Наверху безжизненно и неподвижно висят знамена, которые раньше хлестали из стороны в сторону от ветра. Наступил штиль.

К завтрашнему дню джонки изменят направление, и настоящий юго-восточный ветер будет дуть в их сторону.

– Восходящий Зефир! – Миазма жестом приглашает меня к своему столу и делает круговой жест запястьем, когда я подхожу к ней. Я кручусь перед ней точно так же, как на вершине склона.

– С ума сойти! – Она поворачивается к столу, за которым сидят бесчисленные генералы, советники и стратеги, но нет Ворона. – Настоящая жемчужина, не так ли?

Я выдавливаю застенчивую улыбку.

– Ну же. – Миазма похлопывает по месту справа от себя. – Не стесняйся. Присаживайся! – Она берет бронзовый сосуд и наполняет мою чашку. – Жаль, что Ворон чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы присоединиться к нам.

– Да, – осмеливаюсь я. – Я надеялась, что смогу увидеть его сегодня.

– Скучаешь по нему, не так ли? Я знаю, ты, должно быть, скучаешь по Жэнь, – говорит Миазма, не давая мне опомниться. Ее дыхание уже пахнет вином, которое она только что налила мне. – Я не виню тебя. Она оказывает такое влияние на людей, – Миазма жестикулирует чашкой, – притягивая их к себе. Но на самом деле все, что она делает, это берет ваше доверие, ваши ценности – она берет и изменяет вас, не меняя себя. Она ворует все, что ты считаешь своим. Но настанет день, когда я заберу все, что она считает своим. – Она наклоняется, костлявый кончик ее носа почти касается моего. – И начнем мы с тебя.

Затем, прежде чем я успеваю понять, откуда что взялось, Миазма откидывается на спинку стула.

– Слуга!

Появляется служанка, и Миазма приказывает ей подать мне лучшие куски горного козла.

– Леди…

– Ну, что я только что тебе сказала, Зефир? – бранится Миазма, когда слуга накладывает мясо мне на тарелку.

Я облизываю губы.

– Ми-Ми. Я не…

– Ешь, – говорит Миазма, подталкивая ко мне тарелку. – Я хочу, чтобы твое тело стало таким же сильным, как и твой разум.