Сын Эльпиды, или Критский бык (СИ)

Мне было известно, что и наш караван везет, помимо египетского льна, хлеба, мирры и черного дерева, большую партию древней критской керамики - хотелось бы знать, у кого она пользуется спросом в Ионии или Лидии? А может, в самом Вавилоне?..

Мы с Поликсеной в молчании сошли обратно на берег - а я все задавался вопросом, зачем моей жене понадобилась эта прогулка. Скорее всего, она просто желала испытать свои силы и власть над незнакомыми людьми…

Помимо этой биремы, торговая флотилия состояла еще из трех кораблей, причем наш корабль был не головным. Если нападут пираты, первыми ударят не по нам! Нас будут охранять сорок воинов - по десятку на каждое судно: эта предосторожность могла бы показаться чрезмерной, если бы торговые люди не везли также африканских и критских рабов на продажу. Эта мысль поначалу вызвала у меня сильное отвращение - но я понимал, что столь серьезные предприятия затевают не для того, чтобы мелочиться. Я утешался мыслью, что хотя бы на нашем корабле рабов не будет.

Перед отплытием Ариадна снесла на рынок два ковра, вытканных ее госпожой, и дорого продала их. Очевидно, такими станками здесь и в самом деле владели немногие мастерицы. Поликсене было до слез жаль бросать подарок брата, и я бы даже согласился взять его с собой - будь это возможно. Но мы и так были чрезмерно обременены нашим имуществом и деньгами! Если бы только можно было заполучить еще одного помощника, которому мы могли бы доверять!

Но второй такой евнух, как наш Эриду, едва ли сыщется. Эриду и не потерпит, чтобы кто-нибудь потеснил его, - это я превосходно понимал.

Большим облегчением для нас было узнать, что начальником нашего судна назначен Талассий, друг Критобула и мой старый знакомец, с которого начались мои приключения на Крите. Вот почему этому кораблю покровительствовал древний солнцебык!

Правда, для самого Талассия это означало несчастье: его собственный корабль потонул прошлой осенью у берегов Хиоса, но большая часть людей спаслась, и теперь эти жизнестойкие минойцы нанялись на наше судно вместе со своим триерархом.

До самого дня отплытия я был в напряжении - все ждал, что на горизонте покажется черный парус, как вестник несчастья. Здесь, на острове Миноса, куда как уместно было вспомнить предание о Тезее, чья оплошность стоила жизни его отцу!*

Но Фарнак так и не появился. Поликсена сделалась молчаливой и мрачной - я догадывался о причине ее дурного настроения; но мы оба избегали говорить об этом. Я только благодарил богов, что моя жена выбрала меня и любовь ко мне взяла верх, несмотря ни на что!

В день отплытия мы с женой оба надели грубые коричневые плащи: и от ветра, и от нескромных взглядов. Конечно, совсем спрятать свою красоту Поликсена не могла - но она могла при желании сделаться почти незаметной. Хитон на ней был белый ионический, с синей полосой понизу, а волосы Поликсена стянула тяжелым узлом и убрала под капюшон; хотя вообще предпочитала заплетать косы или носить волосы распущенными. Эриду оделся как обычно - варваром; и на бритой голове, как всегда, была круглая шапочка. Если кто из нас троих и привлекал внимание, то главным образом он!

Евнух утвердился за спиной у моей жены и распахнул плащ, так, что была видна рукоять большого кинжала за поясом, в ножнах из белой тисненой кожи. Этот клинок с волнистым лезвием скорее напоминал меч - такие мечи, я знал, хороши не только для того, чтобы наносить тяжелые раны, но и чтобы цеплять оружие противника.

Мы наблюдали, как Критобул, который пришел проводить нас вместе с женой, обнимается с Талассием, - он казался старшим братом нашего триерарха. Потом мой тесть обнял приемную дочь - и, напоследок, меня: я вынужден был наклониться. Миноец сказал мне на ухо слова, заставившие меня вздрогнуть:

- Если не сбережешь мою дочь, не будет тебе ни в чем удачи!

- Клянусь!.. - горячо начал было я; но Критобул отстранился, не дослушав моей клятвы. Она так и осталась непроизнесенной.

Эриду с помощью матросов снес в трюм наши вещи; потом я и Поликсена поднялись на палубу и, повернувшись, помахали провожающим. Но флотилия еще не готова была отчалить: мы увидели, как на другое судно загнали гурт овец, кормиться в пути. А на третье…

Поликсена ахнула: она еще не видела такого, и я тоже был поражен. Я, конечно, видел не один невольничий рынок - но в первый раз наблюдал, как связанных изможденных рабов гонят, будто овец, покрикивая и щелкая освинцованными кнутами справа и слева. Их было человек двадцать - половина мужчины, остальные молодые женщины и дети: все были связаны одной длинной веревкой, за конец которой тянул надсмотрщик. Правда, бить их пока не били, - но слабейшие наверняка умрут в пути.

Я взглянул на Эриду - наш евнух стоял, подавшись вперед всем своим большим телом и вцепившись в борт: черные глаза его горели ненавистью, губы кривила усмешка. Нечасто я видел, чтобы его охватывало столь сильное чувство!

Я спросил себя: когда и кем вавилонянин был изуродован, и как складывалась его судьба, пока я не выкупил его? Эриду ничего о себе не рассказывал, а я не бередил его воспоминания.